Жаркие пески Карая - стр. 23
– А чего там! Все нормалек. Сеструха твоя растет, уж за мамкой, как мячик катается, батя довольный, Лушка на колобок стала похожа. Она там с Джурой на коняке к Хопру улепетнула, так мать ей зад так надрала, что та неделю сидеть не могла, стояла все. А сестры ее ржали, как те лошади.
Аленка невольно улыбалась, с открытым ртом ловила каждое слово Гриньки. Но главное… Главного он так и не сказал. А спросить она стеснялась.
Победа встала, как вкопанная перед каменным вычурным зданием. Там, за ажурным забором, за ровно выстриженными кустами гордо возвышалась ее музыкальная школа, и в накаленном за день, майском воздухе лениво и истомно плыли аккорды и гаммы, рождались, жили недолго, как бабочки и умирали, таяли где-то высоко, в белесых вечерних облаках. Аленка выпрыгнула из машины, кивнула Гриньке, проскакала на одной ножке по начерченным на потрескавшемся бетоне классикам, и влетела на крыльцо, чуть не в лоб столкнувшись с Евгешей.
– Привет, Алена! Я уж полчаса тебя жду.
Аленка недовольно нахмурила брови. Этот противный Евгеша – длинный, бледный, как глист, очкастый и привязчивый, как репей скрипач из старшей группы каждый день караулил ее у крыльца, отнимал папку с нотами, торжественно нес ее до класса, а потом обязательно что-нибудь совал в ладошку – то конфету, то печенюшку, то кусок шоколадки в фольге, а то и икру, размазанную по толстой коричневой бумаге. Аленка сначала и не поняла даже что это, сморщила нос, брезгливо протянув “фуууу”, но когда распробовала втихаря, дома, протерев бумажку кусочком белого хлеба, то фууу свое взяла обратно, навсегда запомнив этот нежный, солоноватый, изысканный вкус. Ребята на сольфеджио хихикали, здоровенная Аська – самая старшая и самая конопатая из их группы, картинно заводила мышиные глаза к потолку, а Аленка шипела на незваного провожатого
– Евгешка! Хватит таскаться за мной, стыдоба же. Все смеются.
Но Евгеша с достоинством поправлял очки, ставил Аленкину папку около ее стола, медленно произносил.
– Дураки смеются, умные промолчат. А я Евгений! Запомни, Елена, Евгений! Жду тебя после уроков!
Аленка уворачивалась от смешков, крутила пальцем у виска, но Евгеша не сдавался и не отступался от своей дамы сердца. И каждый раз стоял у крыльца, или у двери класса, вытянувшись, терпеливо, как стойкий оловянный солдатик…
…
– Алена, у меня к тебе непростой, серьезный разговор. Присядь.
Бабушка внимательно оглядела “воспитанницу” (так в последнее время она представляла внучку новым подружкам, уж больно не хотелось ей признаваться в том, что она уже “бабуля”, причем просила и Аленку не называть ее так, а просто – Зинаида), притянула ее к себе, а сама краем глаза поглядывала в зеркало, удостоверяясь, что новая кружевная кофточка сидит, как влитая.
– Ты сегодня просила отправить тебя в село. Так вот – ты как в воду глядела. Придется поехать.
Аленка вдруг почувствовала, как теплый и плотный поток чего-то радостного толканул ее в живот, разлился по телу, и от этого внутри стало светло и сладко. И имечко, почти забытое, стыдное, неправедное кликнуло в ее сердце птичкой, уколов до крови. “Прокл…Прокл…”.
– Тебе уже почти тринадцать, девочка, ты взрослая, сильная, помощница уже хорошая. Матери надо помочь. Сынок -то оперился, женится, ему теперь не до нее. Поедешь?