Жаркие пески Карая - стр. 10
– Иди…Иди… Ступай на мост, он для тебя…
Вдруг, как будто неожиданно прозрев, Аленка увидела поющих. Это были вовсе не струи стремнины, как ей показалось вначале… Там, под звездным мостом, посреди самого быстрого течения откуда-то взялся островок. Он был покрыт по-весеннему яркой зеленой травой, а в траве, как горохом посыпано – столько ярких белых цветов Аленка никогда еще не видела. Хотя однажды, когда батя возил ее на лошади в Шульгу* – там на полянке, спрятавшейся среди высоких торжественных сосен цвели ромашки. Их головки были огромными, как блюдца, вот, может быть тогда Аленка и видела такую красоту. Только вот помнила она это смутно, слишком мала была, а еще ей казалось, что тогда в Шульге они с батяней были не одни. Был кто-то еще, а вот кто – она не помнила. Мелькали в памяти чьи-то ласковые серые глаза, но сразу как будто заслонка падала. Нет! Вдвоем они были. С кем же еще!
Поющие были как раз на этом островке. Их было немного, они сидели прямо на траве, расправив легкие юбки шелковых платьев вокруг себя, они чуть покачивали красивыми головками с распущенными волосами, и у каждой водопад волос сдерживал венок из этих белых цветов.
– Иди…Иди… Она ждет… Она ищет тебя…
Аленка вступила на сияющий мост. Ей было не капли не страшно, наоборот, весело и радостно. Она шла, почти не касаясь ступеней, просто перебирала сапожками, ей было легко подниматься, как будто ее соткали из воздуха. И когда она была уже на середине моста, остановилась, думая, как бы ей попасть на островок – хоть прыгай – одна из женщин встала, вышла в круг своих подруг, подняла голову и поманила Аленку к себе, подняв нежные, тонкие руки. Водопад светлых волос спадал вниз, касаясь босых ступней, полупрозрачное платье чуть развевалось по звездному ветру, а Аленка вдруг ясно и четко увидела ее лицо. Эта была женщина с батиной фотографии. Мама это была ее.
И Аленка, ничуть не сомневаясь, шагнула прямо в пустоту, но не упала, тихонько паря опустилась на островок прямо в руки матери.
– Девочка моя. Маленькая. Вот, наконец, я смогла увидеть тебя. Сколько я ждала твоего посвящения, и наконец. Река благословила нашу встречу, иди ко мне…
Аленка таяла от ласки матери, прижималась к ней всем слегка озябшим тельцем, и от мамы шло тепло. Все остальные были холодными, льдистыми, от них так и веяло холодом, а мама оказалась горячей. Она усадила Аленку рядом с собой на траву, тихонько шептала ласковые слова, гладила, касалась теплыми губами лба.
– У нас мало времени, заинька. Но ты послушай. Тебе трудно будет, обидно, солнышко мое, а ты терпи. Батиному счастью не противься, мачеху прими, она хорошая, правильная. Для тебя жить будет, сынок-то ее скоро упорхнет от матери, а ты ей дочкой станешь.
Аленка чуть отстранилась от матери, слова про то, что Прокл упорхнет ее почему-то больно укололи, неприятно, как будто иголкой
– Почему упорхнет? Он что – грач? Куда это?
Мама улыбнулась, щелкнула Аленку по носу невесомым шелковистым пальчиком, а потом погрозила.
– Ай-яй. Глупенькая ты еще, малышка больших судить. Не спеши, девочка, не торопи судьбу. Кого надо – отпусти, кого надо – прими… Жизнь она большая, сто раз в разную воду войдешь, сто раз из другой воды выйдешь. Но счастливой будешь, мать-река благословила тебя. Только не спеши.