Запрет на любовь - стр. 44
Она тем временем наклоняется и ныряет в открытое нараспашку окно.
Ступает на подоконник.
Босая. Стоит в этой своей короткой юбке, позволяющей во всех деталях рассмотреть стройные, бессовестно длинные ноги.
Ветер бросает упрямую прядь тёмных волос на лицо.
Хмурится.
Сдувает. Дважды.
Кидает на пол сумку и туфли, которые держала в руке.
– Извините за опоздание, – произносит зло, окидывая присутствующих взглядом-вам-всем-конец.
– Матильда Германовна, у нас там… ученица за… окном, – в кабинет врывается перепуганная, лохматая француженка. Таращится в шоке на Джугели. Впрочем, как и все мы.
– Я разберусь, Екатерина Георгиевна. Вы… идите. У вас же урок?
– Да, в одиннадцатом Б.
– Тем более. Их ни в коем случае нельзя оставлять одних. Возвращайтесь к себе.
– Угу.
Закрывает дверь с обратной стороны, и вот тогда псевдоспокойствию Шац приходит баста.
– Тата, Боже мой! Как это понимать?! Что ты там делала?! – вопросы летят в девчонку пулемётной очередью. – Это ведь так опасно! Я требую объяснений! Немедленно!
Джугели спрыгивает с подоконника. Дёрнувшийся в её сторону грёбаный джентльмен Мозгалин так и замирает с открытым ртом и протянутыми граблями.
– ТАТА!
Она обувается, выпрямляется.
– Меня забыли в кабинете. Случайно закрыли на ключ, – равнодушно выдаёт полную чушь.
– Как такое возможно? Что у вас было?
– Иистория, – глотая слёзы, сипит Филатова.
– Виссарион Романович совсем уже? – Матильда прочищает горло. – Что же ты не написала никому из ребят? Не позвонила мне?
– Телефон дома забыла, – цедит, поправляя высокий хвост.
Забыла телефон? Врёт, однозначно. Он у неё был.
– А покричать, постучать? Ну подождать в конце-концов! – возмущается Германовна, её отчитывая.
– Я итак почти час там провела.
– Виссарион Романович на электричку побежал. У него с нами был последний урок. Он сам сказал и попросил де…
– Новенькая жива-здорова. Давайте уже к литературе вернёмся! – перебивает Филатову Ковалёва.
Любовь к литературе у неё проснулась. Ну-ну.
Переглядываемся с Горьким.
– Я могу сесть?
– Да, ты… Конечно, садись, – вытирая лоб платком, растерянно произносит Шац. – Задержись, пожалуйста, на перемене.
– Ладно.
– Ох и будут у нас проблемы, если Крылова кому-нибудь доложит.
– Бэшки быстрее с этим справятся, – подаёт голос Вепренцева. – Не сомневайтесь.
– Ага.
Джугели идёт к своей парте и я всё ещё не могу оторвать от неё взгляд.
– Продолжим занятие, – Матильда взбирается на свой трон и с трудом, но всё-таки возвращает взбудораженный коллектив к работе. – Напоминаю, мы обсуждаем «Тёмные аллеи» Бунина. Время порефлексировать.
– Какое страшное слово.
– Рефлексировать – означает размышлять, анализировать.
– Энциклопедия ходячая. Чё б мы без тебя делали, Филатова!
Полина заливается краской, когда Свободный, откинув голову назад, говорит ей это.
– Скажите мне, кульминация рассказа, на ваш взгляд, в каком отрывке? И в чём основной посыл?
– Николай Алексеевич во время встречи с Надеждой понял и осознал, насколько счастлив был с ней когда-то. Выбор человека, продиктованный слабостью, трусостью или предрассудками, остается с ним на всю жизнь, – толкает наша староста очередную умную мысль.
– Капец тебе в твоей церкви мозги промыли, – фыркает Зайцева.
– Умница, Поля! Пять. Как вы думаете, какую цель ставил автор перед собой, когда писал это произведение?