Запрет на любовь - стр. 39

Этот ещё надо мной стоит.

Протянул ладонь.

Типа помощь предлагает.

Как же!

Ну какое двуличие! Не удивлюсь, если сам этот стул и раскрутил!

Раздражённо стиснув челюсти, по очереди аккуратно подтягиваю ноги. Так, чтобы не светануть лишнего. Цепляюсь за край парты и встаю самостоятельно, проигнорировав «руку помощи» Абрамова.

Одёргиваю юбку.

Поджимаю губы.

Вздёргиваю подбородок.

– Тата, всё в порядке? Ох, Божечки! – Матильда, с нереальной для её комплекции скоростью, оказывается возле меня.

– Нормально всё, – отряхиваю пиджак. Не обращая внимания на боль, сохраняю выражение лица невозмутимым.

Как говорит мой тренер: «Плакать будешь позже. Не здесь».

– Паша, пожалуйста, принеси девочке другой стул.

– Стукачам не прислуживаю, – отзывается Горький.

Как же достали! Сил нет!

– Вот, – Филатова отдаёт мне свой стул, а сама забирает свободный, задвинутый за пустующую пятую парту левого ряда.

– Ты не ударилась, дорогая? – классный руководитель обеспокоенно осматривает меня на предмет увечий.

– Я же сказала, нет.

Потрогав стул, сажусь.

– В медпункт не пойдёшь?

– Не пойду, – наотрез отказываюсь.

– Господи, десять раз уже подавала заявку на новую мебель! И хоть бы что! Ждут травму, не иначе! – возмущается Шац, возвращаясь к доске.

Сдуваю бесящую прядь волос со лба. Беру в фокус ухмыляющийся фейс Ромасенко и понимаю: всё, финиш, достал!

Если срочно не приму какие-то меры, он меня тут не морально так физически угробит.

13. Глава 13

Марсель

– Офигеть, как я рад видеть тебя в школе! – Чиж лыбится во весь рот и хлопает меня по плечу.

– Взаимно, бро.

Никитос с недавних пор учится с бэшками, так что встретиться всей компанией нам удаётся только сейчас, после третьего урока.

На большой перемене мы с пацанами собираемся на лестнице, ведущей к чердаку. Одна из наших самых популярных локаций. Пятый этаж. Слепая зона. Дежурные учителя здесь появляются крайне редко, а мелких на постой отсюда гонят в шею старшаки.

– Всё пучком? – Дэн пытается прочитать ответ по моему лицу.

Я только что вернулся из кабинета директора.

– Реально, Марс, рассказывай, чё, как? От этого приближённого, – Горький кивает на Ромасенко, – ни черта не добиться. Молчит с утра как партизан.

– Да ничё я не знаю, – раздражённо отзывается Макс. – Мы с матерью в жёстких контрах.

– Подтверждаю. Он сегодня ночевал у меня, – встаёт на его защиту Свободный.

– Чё эт вдруг? – удивляется Чиж.

Пацаны, все, как один, поворачиваются в сторону Ромасенко.

– Поскандалили чё, – глотнув воды, отвечает тот нехотя.

– С Градовым траблы?[1]

– Да, – в одну точку лупится.

– Подрались? – замечаю, что костяшки его пальцев стёсаны. Прямо как мои.

– Этот урод стал слишком много себе позволять. Думает, если спит с моей матерью, то имеет право меня воспитывать? Да ни хрена подобного! – цедит сквозь зубы и сминает в кулаке пустую пластиковую бутылку.

– Насчёт армии Котов правду ляпнул? – осторожно интересуется Паха.

– Да.

Поясню.

Мать Котова – родная сестра нашей Светланы Николаевны. Поэтому Глеб часто бывает в курсе того, что происходит дома у Ромасенко. Иногда он выливает это классу. За что потом отгребает от двоюродного брата.

– Этот Дмитрий реально побрил тебя машинкой? – Горький выгибает бровь.

– Сорян, Макс, не могу им не рассказать, – встревает в беседу Дэн. – Мы сидим ужинаем с батей и его новой кралей. Тут приносится этот дикообраз. Орёт, глаза на выкате. Сбоку криво сострижено, почти под ноль. Наверху хохолок торчит, как у твоего Яго, Абрамыч.