Запрещенные друг другу. Обнуление чувств - стр. 30
И пока я хватала ртом воздух, следуя отнюдь не его дебильным указаниям, а подсказкам разума не провоцировать эту скотину ещё больше, он свернул с трассы, следуя в направлении посёлка.
— Я ведь должен был перестраховаться. Где гарантии, что ты не подставишь меня раньше времени? Я же не дурак, Юль. Хватит с меня лжи. Вот поживем с годик вместе, проверим чувства друг друга, убедимся, чей там на самом деле ребёнок, и только тогда поговорим о твоих правах на Сашку.
Я рассмеялась. Сквозь хлынувший поток слёз взяла и рассмеялась ему в лицо, не обращая внимания, что мы остановились у ворот родительского дома.
— Я уже сейчас могу тебе сказать, что он Дударева, — бросила ему в лицо, выскакивая из машины.
— Ты не можешь знать наверняка, — рванул следом.
— Спорим? — протяну руку, как только он настиг меня возле калитки. Светлые брови сошлись на переносице, являя миру глубокую морщину. И куда только подевалась недавняя уверенность? Я-то знала, что потеряла и что приобрету в итоге. А вот его ждало глубокое разочарование. Почему-то именно в этот момент, в эту секунду я была в этом уверена как никогда. И если бы не было так больно – реально кайфонула, созерцая на понравившемся когда-то лице следы испытываемой агонии.
— Не нарывайся, — процедил, стиснув зубы, и я отчетливо уловило в его тоне нотки металла. — Я ведь могу и передумать.
— Дай пройти! Я хочу попрощаться с матерью, — попыталась обойти, пропуская мимо ушей озвученную угрозу. Сам сказал, поживем-увидим, так что пускай не прыгает раньше времени.
— Лучше тебе не показываться ей на глаза. Если, конечно, не хочешь пережить ещё одно разочарование. — Положив мне на плечи руки, Глеб слегка их сжал, призывая меня к послушанию. — Я серьёзно, Юль. Только хуже сделаешь. Она сейчас в таком трансе, что хрен достучишься. Я едва уболтал её посидеть с Сашкой, так рвалась к Марине. Так что давай, садись назад, и не испытывай ничье терпение, — подтолкнул вмиг сникшую меня на заднее сидение и, не встретив с моей стороны возражения, безапелляционно прикрыл следом дверцу.
Если честно, что мне та дверь. Если бы захотела… реально захотела – Глеб не мог бы меня удержать. Мое право. Но он был прав: переживать в очередной раз вынос мозга и шквал непонимания не хотелось от слова «совсем». Вряд ли меня захотят выслушать. Успокаивала себя тем, что если мама действительно любит меня и захочет узнать о моем самочувствии — она и сама выйдет, так ведь?
Не вышла. Уже и Глеб показался со спящим на руках сыном, и калитка за ним захлопнулась под действием пружины, а мама так и не показалась. Знала, что для неё моя измена станет ударом. Что осудит, не захочет слушать, видеть, разговаривать, но никак не ожидала, что она даже не выйдет на крыльцо.
Равнодушие матери прошлось по израненному сердцу наждачным листом, собирая на глазах влажную пелену. Нет, я знала, что была нежеланным ребёнком. Отец мечтал о сыне, а тут появилась я, полное разочарование. Знала, что после моего рождения он начал задерживаться на работе, выпивать с мужиками. Хотя так и не поняла, в чем связь? Почему для одних отцов не было разницы, сколько в их семьях девочек или мальчиков, а для других это принципиально важно?
Не скажу, что мама не любила меня или в чем-то открыто обвиняла. Ни разу такого не было, но вырастила меня практически сестра. Если я в чем-то была виновата – получала сполна, от всей души. К Людке было больше лояльности. Больше понимания и терпения. Теперь я и вовсе впала в немилость, подставив под удар не только целостность и благополучие собственной семьи, но и жизнь Марины. После такого поворота даже нечего было надеятся на адекватный диалог.