Запрещенные друг другу. Обнуление чувств - стр. 27
— Ничего не изменилось, — произнесла безэмоционально, закрывая тему. Не верилось в происходящее. Состояние такое… не объяснить. На душе полный раздрай, но паники не было. Была апатия. Топкая, безразличная, осевшая на сердце непроглядным туманом.
Больше всего в сложившейся ситуации шокировал не сам поворот событий, а поведение Глеба. Его уверенность, продуманность. Спокойствие. У него всё было схвачено, рассчитано до мельчайших подробностей. Единственное, что пошло не за планом и выбило его ненадолго из колеи, было мое исчезновение из больницы, когда я сама того не ведая едва не распрощалась с жизнью. И то, он быстро взял себя в руки, выдав целую кучу указаний.
Сначала Глеб спешил, то и дело сверяясь со временем, и крепко сжимал руль, хмуря высокий лоб. Но стоило оставить город позади, как окаменевшие доселе плечи моментально расправились, расслабляя напряженную шею, а жестко сжатые губы приобрели былую мягкость.
Теперь на меня смотрели более сдержанно, уверенно и мне по-настоящему стало страшно, потому как это спокойствие не было нормальным. Мне было всё равно, кто кому перешел дорогу; кто кому мешал и ставил палки в колеса. Меня не волновал ни сам Цыганов, ни то, что им двигало. Это всё было далеко от моего понимания. Меня пугал находившийся рядом мужчина.
Сейчас я не знала ни глубины его чувств, ни размеров ненависти и эгоистических замашек. Он был горд и одновременно с этим продолжал удерживать меня рядом, упорно игнорируя нанесенную сердцу рану. Он клялся лишить меня родительских прав и в то же время искусно играл на моих чувствах, продолжая шантажировать сыном. Он едва не обезумел, узнав о моем повторном предательстве, и вместе с тем поражал своей скрупулезностью, упрямо следуя поставленной цели. Он лично купил назначенные Филипповичем лекарства и проследил за тем, чтобы я ничего не пропустила и вместе с тем заставлял корчиться в адских муках . Это был человек, который не только стал причиной моих слёз и разочарований, но и который не побоялся взять на душу грех, лишь бы лишить меня счастья.
Поймав на себе мой взгляд, Глеб довольно улыбнулся.
— Если ты переживаешь за тряпье – не стоит. Как только откроются магазины, я куплю тебе всё необходимое. За дом тоже не переживай, я поручил Ромычу заняться продажей и перевезти кое-какие вещи к себе в гараж.
— В смысле? — впервые сосредоточила на муже осмысленный взгляд. Покоившиеся на коленях ладони вспотели, мгновенно отреагировав на тревожный импульс. — Мы разве не вернемся?
Сколько там нужно, чтобы всё улеглось? Месяц, два? Да хоть год. Я готова выждать. Но потом обязательно вернуться. Обязательно. Ладно, мебель, одежда – фиг с ней. Там остались вещи, которыми я дорожила больше всего. Те же самые Сашкины фотографии, например, или бабушкин хрустальный сервиз.
— Юль, какое «вернусь»? У тебя проблемы с памятью или тебе понравилось лежать под обстрелом? — взбеленился Глеб. — Пока не родится ребёнок – никаких телодвижений. Потом посмотрим. Но в этот город ты больше не вернешься.
Недавняя апатия сменилась агрессией. Я смотрела на его четкий профиль и практически захлебывалась от возмущения.
— Я не могу так, Глеб. Хочешь девять месяцев – хорошо. Ради Саши и его безопасности я готова выждать и больше, но в остальном – это уже перебор. У меня тут родные, друзья…