Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - стр. 16
Давайте выберем одного из нашей компании и поручим ему задачу представить совершенного придворного, разъяснив нам необходимые обстоятельства и особые качества, требуемые от претендента на данный титул. И если некоторые из них не покажутся совершенными, пусть любой сможет выступить против. Точно так же, как было в школах философов, где дозволялось возражать любому, кто выдвигал тезис».
Мессир Федерико собирался продолжить свою речь, когда синьора Эмилия прервала его и сказала: «Если это устроит синьору герцогиню, пусть в будущем это и станет нашей игрой».
На что герцогиня ответила: «Мне это нравится».
Затем почти все присутствующие решили, что это была бы самая прекрасная игра, и попросили синьору Эмилию определить, кто начнет.
13. Она повернулась к синьоре герцогине и сказала: «Тогда не будем мешкать, начинайте же, граф Каносса, как обрисовал мессир Федерико. Но не потому, что мы считаем вас хорошим придворным, знающим, что действительно полезно, а потому, что, если вы выскажетесь и ошибетесь, что вполне возможно, игра станет более яркой и нам придется вас поправить. Если же никто не сможет возразить вам, то и тогда игра не будет скучной».
Граф тотчас ответил: «В вашем присутствии я не боюсь никаких возражений и буду говорить правду. – Не обращая внимания на усмешки присутствующих в ответ на его колкость, он продолжил: – Говоря откровенно, я полагал, что избегну этой участи, ибо возложенная на меня ноша покажется мне слишком тяжелой. Принимая сказанные вами во время нашей игры слова, не собираюсь подкреплять их никакими доводами. Ведь если я действительно не следую правилам придворного, можно сделать вывод, что я не знаком с ними. Думаю, что моя вина была бы меньшей, если бы я не знал, как поступить. Коль скоро вам доставляет удовольствие, что я взвалю на себя эту ношу, я не могу и не хочу отказываться от нее. Кроме того, не стану противоречить вашим предписаниям и суждениям, которые ценю гораздо выше, чем свои собственные».
Затем мессир Чезаре Гонзага сказал: «Поскольку вечер уже начался и готовы другие увеселения, возможно, лучше будет, если мы отложим наш спор до завтра и предоставим графу время обдумать то, что он собирается сказать. Действительно, трудно говорить неподготовленным по столь важному вопросу».
Граф ответил:
«Мне не хотелось бы походить на того, кто, оставшись в рубашке, сожалеет о камзоле. Мне кажется добрым знаком, что час уже поздний, и мне придется из-за недостатка времени быть кратким, и из-за неподготовленности пусть позволят мне не стыдясь сказать то, что первое придет на ум.
Итак, чтобы сбросить бремя с моих плеч, должен сказать, что сложно узнать истину, если существует множество мнений. Скажем, одним нравится, когда человек много говорит, и они находят его приятным. Другие предпочтут скромных и молчаливых, третьи, напротив, деятельных и беспокойных, четвертые – спокойных и рассудительных.
Каждый хвалит и ругает по своему разумению, всегда прикрывая порок именем родственной ему добродетели, например называя нахала открытым, скромного – скучным, невежественного – добродушным, мошенника – рассудительным.
Все же я верю, что в любом таятся скрытые возможности к совершенствованию, которые можно выявить при глубоком знакомстве. Поскольку истина часто скрывается, я не претендую на то, чтобы полностью ее раскрыть, а могу лишь обозначить те качества придворного, какие считаю достойными и несомненно правильными, насколько позволяет мое скромное естество.