Записки одессита: часть вторая – послеоккупационный период - стр. 13
Со всех окон и балконов стали выглядывать соседи. Им было любопытно.
– Сейчас уже есть дохтура, так они зашивают даже после родов так, как будто ничего и не было – закричала соседка над нашим балконом – тем более, Сема тоже скоро будет тоже дохтуром, и достанет такие нитки, какие даже выдергивать после операции не нужно!
– При чем тут нитки? Фирка, ты совсем пришмокнулась! – мама Цыли даже подпрыгнула от злости – тебе хорошо, у тебя пацан, и в твоей голове только смехуечки!
– Сур-р-ра! – закричала, открывая свое окно, соседка напротив с нашего балкона – твоя Циля – взрослая девочка. Ты собираешься ее водить до старости за ручку?
Мама Цили подпрыгнула на месте еще выше.
– Кто тебя, дуру, спрашивает?! Может, между деточками еще ничего не было! Ты что, с фонариком дежурила? А как нарожает байстрюков, ты их будешь нянчить?
Фира с шумом захлопнула окно, но сказала последнее слово:
– Как ты говоришь, так ты таки права.
У тети Фиры был недостаток. Она всегда вмешивалась в разговор соседок, и громко высказывала свое мнение. Рядом с ней проживала тихая семья моряка загранплавания, в которой долго не было детей. Никому это не мешало, но однажды, когда муж-моряк, Андрей, был в рейсе, соседи стали выяснять во дворе, почему у них нет детей.
– Он просто неспособный! – уверенно закричала тетя Фира со своего балкона.
Жене моряка не понравилось такое выступление соседки, и когда Андрей вернулся из рейса, она пожаловалась мужу. Громадного размера матрос встретил во дворе маленькую тетю Фиру:
– Это Вы кричали соседям, что я неспособный?
– Что Ви, Андрушенька?!! Ви такой способный, такой способный!!!
Соседки зашумели во дворе. Кто поддерживал Андрея, а кто – Фиру…
Шум во дворе то затихал, то возникал с новой силой, а я поспешил с друзьями на море. Когда вернулся, меня встретил с веселой улыбкой сосед снизу, Миша, который был несколько старше меня:
– Как тебе понравился утренний концерт? Так это было только начало. Напрасно ты ушел. Давай познакомимся, твоего батю и маму, – так я уже знаю…
Только успел я зайти в нашу комнату, как со стороны двора раздался громкий голос Миши:
– Дядя Изя, почему ты так редко бываешь дома?
– Я зарабатываю деньги – старческим голосом прохрипел сосед с третьего этажа.
– Ты хошь помнишь, сколько тебе лет? – продолжал во все горло допрашивать Миша соседа.
– Семьдесят. А что? – недовольно прохрипел дедусь.
– Когда же ты собираешься тратить деньги? – громко спросил Миша.
– Не волнуйся, у меня есть те, кто умеет тратить…
Еврейская артель «Трудпобут»
Мастеровые всех специальностей, а тем более основатели огромной артели, были в основном пожилыми евреями. Их дети и внуки почему-то хотели учиться в высших учебных заведениях, и приходилось принимать учениками любых одесситов.
Тетя Лида устроила «по большому блату» Толика Тита в художественную мастерскую на Тираспольской площади. Филиал артели занимался изготовлением плакатов, табличек, и прочих высокохудожественных произведений. Ученики мастеровых долгое время занимались подсобными работами, среди которых выделялась обязательная доставка спиртного по заявкам «художников».
Познакомился Толик с Мишей-пуговичником, который держал мастерскую в конце двора на Дерибасовской в № 17, рядом с магазином «Куяльник». Миша был старше нас, и уже вступил в партию. Он слыл сибаритом, любил красивых женщин и хорошие вина. После приема изрядной порции уважаемого им напитка он не мог спокойно сидеть за рабочим столом. Миша, с блеском в черных глазах, подскакивал на стуле, и весело исполнял на мотив буги-вуги: