Записки одессита: часть вторая – послеоккупационный период - стр. 14
Цвей гейн, цвей гейн,
Цвей гейн барухес,
Цвей гейн, цвей гейн,
Киш мер ин тухес!.. (*)
Он знал множество анекдотов, и применял их к месту.
(*) В вольном переводе текст указанной песни повествует о прогулке двух женщин легкого поведения, а также пожелание исполнителя, чтобы они его поцеловали в задницу. Впрочем, либретто можно воспринимать как фонетическую игру слов, в целом характерную для джазового стиля.
Любил Миша и партийную жизнь, о которой, выпив бутылку крымского портвейна, рассказывал в лицах. С его слов запомнилось партсобрание, посвященное борьбе с хищениями на предприятии.
За длинный стол, покрытый красной материей, на какой обычно писали лозунги, расселся президиум, предложенный секретарем партбюро. Первое слово торжественно предоставлялось директору. Для начала руководитель с серьезным лицом охарактеризовал международное положение, в котором оказалась артель. Затем постепенно перешел к теме партсобрания:
– Центральный комитет нашей партии, и лично товарищ Сталин уделяют все свое внимание хищениям нашей собственности…
Директор внимательно посмотрел в ту сторону, где расселся со своими сапожниками-коммунистами их бригадир Гиперштейн. Видимо, директор имел от кого-то информацию о работе сапожной мастерской. Или директору показалось, что бригада маловато откидывает ему от своих доходов.
– Нашей партийной ячейке, я хотел сказать, бюро, оказана большая честь побороться с расхитителями нашего имущества!
Директор еще внимательнее посмотрел на бригадира сапожников, что не ускользнуло от внимания Изи Рабиновича.
– Прошу всех коммунистов дать отпор троцкистам и бухаринцам и осудить практику разворовывания того, что мы имеем на сегодняшний день. Работникам нашей передовой артели не следует смотреть на несознательных граждан, которые тянут по домам то, что надо и не надо… Вам что, зарплаты не хватает? На Соловках или Колыме будет хватать?! Вперед к победе коммунизма!!! За дело Ленина-Сталина…
Кто-то затянул нудным голосом «Интернационал», на него со всех сторон дружно зашикали. Изя зачем-то крикнул, что он знает слова советского гимна.
– Партийный гимн никто не отменял! – закричал самый старый коммунист артели, товарищ Керцнер.
Вмешался секретарь партбюро, на хрупкие плечи которого легла вся эта крикливая неразбериха:
– Слово предоставляется коммунисту Рабиновичу.
Изя Рабинович был опасным демагогом, всегда и всех разоблачавшим, и при этом тонко чувствовавшим, чего именно хочет от него услышать директор артели в данный момент. Когда он входил в экстаз, остановить его было невозможно. Изя знал, что его «заносит», но сделать с собою ничего не мог, и молчать тоже не мог…
Нужно было дать ему «выпустить пар», иначе же он сорвет партсобрание. Изя вскочил на трибуну быстрее, чем кот на кошку. Лицо его отражало всю решимость борца за правое дело. Зорко осмотрев собравшихся и выпив глоток воды, он громко закричал:
– Товарищи коммунисты! Учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина уже много раз победило в истории нашей страны. Оно поможет нам справиться и с мелким воровством. В то время, когда весь трудовой народ строит нам светлое будущее, в нашей передовой артели почему-то часто случаются хищения.
Изя засверлил своим обжигающими черными глазами коммуниста Гиперштейна, который сразу как-то съежился и обмяк.