Я ничего не должна тебе, мама. Когда материнская «любовь» становится клеткой… - стр. 38

Анна почувствовала, как ее сердце сжалось от досады. Она поняла, что совершила ошибку, заговорив о вере. Это была тема, которую она всегда избегала, боясь осуждения или насмешек. Но атмосфера в столовой была настолько мрачной и угнетающей, что она не смогла удержаться. Ей казалось, что сейчас, когда каждый из них был на грани жизни и смерти, важно напомнить о Боге. Возможно, это был последний шанс для кого-то из них задуматься о своей душе и спасти ее от вечной погибели.

– В Писании говорится, что мир лежит во зле, и мы будем иметь скорбь, – начала Анна, стараясь говорить уверенно, хотя внутри она чувствовала сомнение. – Но Иисус учил нас терпению: «Претерпевший же до конца спасется». Бог призывает нас к терпению и любви. А самоубийство – это отказ от терпения, от любви к себе и другим. Это нарушение шестой заповеди: «Не убий». Человек, совершающий суицид, идет против воли Божьей, отворачивается от Него.

Маргарита понимала в религии не меньше, чем эта девушка-женщина, которая так фанатично несла свои рассуждения в массы. Она была крещенной и иногда ходила в церковь. Она верила в Бога, несла его свет в себе. Да, была не без грехов, но не стремилась уличить в грехах других. Именно потому, что она не Господь Бог, чтобы судить кого-то. С гордыней она была не знакома, и не любила людей, что несли ее в себе. И в отличие от Анны, признавала право человека на собственное решение, даже если оно шло в разрез замысла Божия. Она в первую очередь была врачом, человеком науки. И это определяло ее профессиональный взгляд, где суицид был не грехом, а трагедией, сигналом о глубоких внутренних проблемах человека – будь то психические заболевания, хронический стресс или отчаяние. В любом случае, суицид являлся серьезной медицинской проблемой, требующей немедленной помощи. И именно в помощи нуждались люди, собравшиеся в столовой, а не в осуждениях в рамках религиозных аспектов.

– Анна, вам бы не мешало помнить, где вы находитесь и с кем разговариваете, – мягко, но с легкой долей грубости прервала ее Маргарита. Ее голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась усталость и раздражение. – Вы, видимо, глубоко верующий человек, и я понимаю ваши мотивы, но сейчас это неуместно. К тому же, – она сделала паузу, чтобы подчеркнуть свои слова, – у вас явно проявляется гордыня, а это, как вы сами знаете, один из самых страшных смертных грехов. Вам бы не мешало сначала усмирить ее в себе, прежде чем учить других жить согласно заповедям Божьим.

Анна почувствовала, как ее лицо заливается краской. Слова Маргариты попали в самую точку, и это вызвало в ней бурю эмоций. Она хотела возразить, но внутри понимала, что в ее словах действительно было что-то от высокомерия. Ей было обидно, что ее намерения истолковали так превратно, но еще больше задело то, что Маргарита, казалось, видела ее насквозь.

– Это не гордыня! – возразила Анна, хотя знала, что Маргарита права. Ее голос дрожал, выдавая внутреннюю неуверенность. – Я просто хочу, чтобы все поняли, как важно сейчас думать о своей душе. Мы можем погибнуть в любой момент, и я не хочу, чтобы кто-то из нас оказался в аду из-за своих ошибок!

– Лучше помолчите! – резко, почти грубо оборвала Маргарита. Ее голос прозвучал громче, чем она планировала, но она не могла позволить Анне продолжать. – Не нужно нагнетать ситуацию. Людям и без того страшно. Ваши слова только усугубляют их страх, а не помогают.