Я ничего не должна тебе, мама. Когда материнская «любовь» становится клеткой… - стр. 40

– Если позволите, я закончу свою историю, – тихо, но твердо произнесла она, обращаясь к группе. Ее голос слегка дрожал, но в нем чувствовалась решимость. Она словно хотела избавиться от груза, который давил на нее уже слишком долго.

Все присутствующие подняли на нее глаза. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то с любопытством, а кто-то просто ждал, что будет дальше. Один из участников группы одобрительно кивнул, словно давая ей понять, что она не одна, что ее слушают и понимают. Алла глубоко вздохнула, собираясь с силами, и продолжила.

– Я не хотела совершать самоубийство, – начала она, и в ее голосе прозвучала горькая ирония. – Мне просто было плохо. Я выпила и села за руль. Когда ты «под шафе», сложно рассуждать здраво. Тебе кажется, что ты на все способен. Так думала и я. Где-то в глубине души я понимала, что могу попасть в аварию, но тут же приходила мысль: «Ну, и что? Разобьюсь! Кому от этого станет хуже?» Не то чтобы я хотела умереть, но и жить ради чего-то конкретного я тоже не хотела.

Ее слова повисли в воздухе, и снова воцарилась тишина. Алла смотрела в пол, словно боялась встретиться взглядом с кем-то из присутствующих. Ее лицо выражало смесь стыда и отчаяния. Она словно ждала осуждения, но в то же время надеялась на понимание.

– А как же твоя дочь? – осторожно спросил кто-то из группы. Голос был мягким, но прозвучал как удар.

Алла вздрогнула, словно этот вопрос задел ее за живое. Она медленно подняла глаза, и в них мелькнула тень боли.

– Дочь почти взрослая, самостоятельная уже, – ответила она, стараясь говорить ровно, но в ее голосе чувствовалась дрожь. – И у нее есть отец. Он, конечно, со мной обошелся плохо, но дочку любит. И она его.

Она замолчала, словно пытаясь собраться с мыслями.

– Что ты чувствовала в тот момент? – спросила Катя, стараясь говорить как можно мягче.

Алла задумалась, словно пытаясь заглянуть вглубь себя. Ее лицо стало еще более печальным.

– Я вообще в последнее время ничего не чувствую, – наконец выдохнула она. – Словно в мире закончились яркие краски. Да вообще все закончились! Делаю что-то машинально, на автомате, но совершенно не вижу в этом надобности.

Ее слова прозвучали так искренне, что у некоторых присутствующих на глазах навернулись слезы. Алла говорила о том, что многие из них тоже переживали, но боялись признаться даже самим себе.

– Но ты же всегда стремишься всем помогать? – спросил Андрей, пытаясь найти в ее словах противоречие.

Алла слабо улыбнулась, но в ее улыбке не было радости.

– И это тоже на автомате, – призналась она. – Я привыкла все держать под контролем. Но давно уже не чувствую какой-то радости… удовлетворения, что ли, от сделанного.

Ее голос дрожал, и она снова опустила глаза. Казалось, она вот-вот заплачет, но слез не было. Только пустота.

– Разве такое возможно? – недоверчиво уточнил Андрей.

– Возможно, – тихо, но уверенно ответила Диана. Ее голос звучал грустно, но в нем чувствовалось понимание. Она знала, о чем говорит. Ей ли было не знать, что такое отсутствие чувств, когда пытаешься заглянуть вглубь себя, а там – только пожирающая пустота.

– Бывает такое, – начала пояснять Маргарита, стараясь говорить спокойно и профессионально. – Ангедония – это неспособность человека чувствовать или испытывать радость и удовольствие. Чаще всего это состояние развивается на фоне стрессовых ситуаций, депрессий, а также при диагностированной шизофрении. Основными проявлениями будут снижение или полное отсутствие мотивации, нежелание выполнять привычные ежедневные дела, уклонение от своих профессиональных обязанностей, социальная изоляция и изменения в настроении и поведении, которые не имеют никаких причин.