Все люди смертны - стр. 22

Фоска последовал за ней. Он молча оглядел комнату; лицо его ничего не выражало. Регина указала на стол, где лежала стопка белой бумаги.

– Вот вам место для работы, – сказала она.

– Над чем же мне работать?

– Разве мы не договорились, что вы снова начнете писать?

– А мы договорились об этом? – весело спросил он.

Он погладил красный бювар, чистые листы бумаги:

– Когда-то мне нравилось писать. Это поможет мне скоротать время в ожидании вашего возвращения.

– Писать требуется вовсе не для того, чтобы скоротать время.

– Нет?

– Вы как-то спрашивали, что вы могли бы сделать для меня. – Она бросила на него пылкий взгляд. – Попробуйте написать прекрасную пьесу, где я смогу сыграть.

Он озадаченно прикоснулся к стопке бумаги:

– Пьесу, где вы могли бы сыграть?..

– Кто знает? Может, вам удастся сотворить шедевр. И тогда мы оба прославимся.

– Неужто слава так важна для вас?

– Все прочее вообще не в счет, – ответила она.

Фоска взглянул на нее и внезапно обнял.

– Почему бы мне не сделать то, что под силу обычному смертному?! – с жаром воскликнул он. – Я помогу вам. Я хочу этого.

Он яростно сжал ее в объятиях. В его взгляде сквозили любовь и нечто вроде сострадания.

Регина пробиралась сквозь толпу, заполнившую фойе театра.

– Флоранс приглашала выпить шампанского, но ведь вы предпочли бы отказаться, не так ли?

– Мне что-то не хочется.

– Мне тоже.

На Регине был новый костюм, и она ощущала себя во всеоружии красоты, но вовсе не стремилась демонстрировать себя людям-однодневкам.

– А что вы думаете об игре Флоранс? – обеспокоенно спросила она.

– Я ничего не почувствовал, – сказал Фоска.

Она улыбнулась:

– Правда же, она не трогает за живое?

На выходе из душного зала она с наслаждением вздохнула: выдался погожий февральский день и в воздухе уже повеяло весенним теплом.

– Хочется пить.

– Мне тоже, – сказал Фоска. – Куда пойдем?

Она задумалась. Она уже водила его в маленький бар на Монмартре, где познакомилась с Анни, и в кафе на Больших бульварах, где обычно проглатывала бутерброд перед занятиями у Бертье, и в тот уголок Монпарнаса, где жила в ту пору, когда ей досталась первая роль. Она подумала о ресторане на набережной Сены, который обнаружила вскоре по прибытии в Париж.

– Я знаю отличное заведение в Берси, – сказала она.

– Ну так идем, – ответил он.

Он всегда соглашался. Она остановила проезжавшее такси. Он обнял ее за плечи. Он выглядел молодо в этом новом, хорошо скроенном костюме, выбранном ею. Фоска не казался ряженым – обычный человек. Теперь он ел, пил, спал, занимался любовью, смотрел и слушал, как все. Лишь изредка в глубине его глаз загорался беспокойный огонек. Такси остановилось, и Регина спросила Фоску:

– Вы бывали здесь?

– Может, бывал, – ответил он. – Все меняется. Может, тогда это место еще было за городской чертой.

Они вошли в здание, напоминавшее шале, и устроились на узкой деревянной террасе, нависавшей над речным берегом. На воде покачивалась баржа, женщина полоскала белье, где-то лаяла собака. За рекой виднелись низкие дома с зелеными, желтыми и красными фасадами; вдали – мосты и высокие печные трубы.

– Правда же, хорошее место? – спросила Регина.

– Да, – ответил Фоска, – я люблю, когда вода течет…

– Я часто приходила сюда, – сказала она. – Садилась за этот столик, разучивала роли, мечтая когда-нибудь сыграть их. Я заказывала лимонад, вино стоило дорого, а я была бедна. – Она прервала свой рассказ. – Фоска, вы меня слышите?