Всадник в ночи. Игра в покер - стр. 5

Потом, уже через год произошел такой случай. Он вылепил голову богатыря из сказки «Руслан и Людмила», работа удалась на славу, ему самому очень нравилось – надутые, напряженные щеки, лаконичный шлем, подчеркивающий значительность, почти трагизм происходящего, усилие дующих губ, пристальный взгляд ненавидящих глаз. Он чувствовал, что работа состоялась, вещь получилась не в пример предыдущим, но показывать дяде поостерегся, накрыл работу мокрой тряпкой и положил под свой рабочий стол-верстак. И вот однажды, когда он играл на улице с ребятами и подрался с мальчишкой на год старше него, тот внезапно, коварно воспользовавшись шумной игрой, прокрался во дворик, – стояла середина лета и двери в маленький дворик были настежь, – обнаружил эту новую работу, схватил и выбежал на улицу. Он, увидев любимое детище в руках врага, весь напрягся в улыбке, стараясь не спугнуть мальчика, чтобы тот ненароком не разбил работу, побежал за ним, но тот отбросил глиняную голову. Скульптура, начавшая подсыхать, сломалась. Вне себя от ярости он догнал мальчика, при этом чудом не угодив по выскочивший из-за угла грузовик, жестоко избил его – свалил на тротуар и стал бешено колотить ногами. Труд двух недель, две недели тяжело, тщательно, терпеливо, порой на самой грани, чтобы сорваться, раскромсать, разрушить, но делал, продолжал лепить, сжимая зубы, призывая руки к дисциплине, сцепив яростно натолкнувшиеся на собственную неопытность и беспомощность пальцы, но снова и снова, с нетерпеливым терпением, заставляя, упрекая… И вот…

Он лупил мальчика, ослепленный злостью, а тот истошно вопил, не понимая, почему из-за подобной мелочи его так страшно избивают. Сбежались соседки и мачеха мальчика-врага, схватив ревущего пасынка, прижав к груди, молниеносно впихнула его домой, тут же выбежала и при всех наддавала Зорику, собирающему жалкие осколки своей работы, звонких пощечин. Было больно, и по глубокому убеждению мальчика – незаслуженно. Но он не заплакал, не отбежал даже, хотя убеги он, эта толстая мегера, притворяющаяся любящей матерью при людях, черта с два могла бы его догнать. Не отбежал, ни слезинки не проронил, но твердо решил этой женщине отомстить. Несколько дней его одолевали кошмарные видения – родителям он ни слова не сказал, считая, что и так достаточно опозорен. Видения возникали на почве многочисленных изощренных планов мести неосуществимых вовсе, но так сладко было выдумывать их в ночи, снова и снова прокручивая перед глазами наиболее эффектные сюжеты. Нужно было что-то предпринять, иначе еще долго будут мучить кошмары, не дающие заснуть в горячей постели. Жаркие угольки мести были проглочены им вместе с обидой, и теперь требовали, чтобы их потушили, щедро облили прохладной водой, смывающей позор…

Как-то вечером, когда случай уже забылся, и любимый пасынок снова стал регулярно выходить играть на улицу под зорким взглядом своей любящей мачехи, мальчик залез со двора по лестнице на крышу, оттуда перешел на крышу соседнего дома, залег, притаился с обломком кирпича в руках, ждал почти целый час, хотя холодно было лежать на железных листах крыши, к тому же как назло пошел дождь, мелкий, колючий, холодный, но он не уходил. Ждал. И вот, когда уже совсем стемнело на улице появилась эта женщина. Вид у нее был усталый, в руках – заметно тяжелая сумка, с работы шла. На мгновенье он заколебался, рука ослабла, но тут же заставил себя вспомнить и разбитую работу, которой очень дорожил, и несправедливо полученные пощечины при сверстниках, – и окрепшей рукой швырнул обломок кирпича ей в голову. Кирпич царапнул ее по плечу. И только убедившись, что попал, и увидев, как она, побледнев, испуганно озирается, он бесшумно и стремительно покатился с соседней крыши на свою крышу, спрыгнул на веранду, пронесся по лестнице и прошмыгнул домой. С этой ночи он стал спать гораздо спокойней…