Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (IV) - стр. 47

– Ленин! Вы Ильича забыли! – подсказывал один из слушателей.

– Владимир Ильич, теоретик, мыслитель, интеллектуальный катализатор революции – не сбавляя темпа, выдаваемой им тирады, отвечал бывший высший чин царской жандармерии, – Если хотите, предтеча ожидаемой личности. Вот, положим, Лев Давидович Троцкий, на мой взгляд, более всего подходит к той вышеназванной категории выдающихся личностей. Но… Он теперь глаголет кознями из-за кордона…

Людей с потенцией таких задатков,– продолжал бывший генерал,– немного, и лишь единицам из них удается состояться. Повторюсь, таковых немного, и, в том числе, и даже, прежде всего, к таковым относитесь вы, стоящие на подступах высшей власти. У каждого из вас есть возможность взять ее, если вам удастся подняться над моралью и если подфартит Его Таинственное Величество Случай…

Через год с небольшим, высший чин царской охранки, вдохновенно читавший свой курс по управлению людьми, оказался в подвале Лубянки. По обвинению в троцкизме и активной пропаганде антисоветизма его расстреляют.

Инициатором его ареста и дознавателем по делу был тот самый слушатель, что выкрикнул: «Вы Ильича забыли!»…

– Это был наш Тюрин! – неопределённо усмехнувшись, произнёс Винник. – По моим наблюдениям, он неплохой аналитик, хороший разработчик комбинаций, тонко чувствующий обстановку и… решительный человек. Легко входит в доверительные отношения.

– Великолепно!.. – восклицает Багиров.

– Но, – подняв руку, Матвей Илидорович не даёт ему продолжить, – Но, вот беда – людей не любит. Не обременяет себя привязанностью к ним.

– В определенных случаях качество неплохое. Значит, может быть объективным, – замечает Багиров.

– Есть черты характера, которые мной не приветствуются, – пропуская мимо ушей вывод собеседника, продолжал куратор. – Говорлив, хвастлив, любит выпить за чужой счет и жаден, как тот казак, что, размахивая саблей, бегает по станице, выискивая того, кто спёр пару-тройку пересчитанных им на яблоньке яблочек. А, главное, опыта в нашей работе – ноль.

«Повторил Менжинского», – отметил Багиров.

– Как докладывал мне начальник курсов, Тюрин убежден в том, что в работе чекиста самое основное – быть осведомленным, иметь осведомителей…

– И заниматься доносами, – догадывается Мир Джафар.

– На этот счёт на курсах его пообтесали, – успокоил Винник.

«Доносительство – болезнь неизлечимая», – подумал Багиров, а вслух сказал:

– Дай-то Бог…

– В общем, о твоем коменданте всё, – буркнул он и, вороша бумаги, многозначительно, почти себе под нос, буркнул:

– Будем смотреть, кто кого переиграет.

Багиров сделал вид, что его последних слов не расслышал, но про себя отметил, что эта учрежденная должность комендантов здесь, на Лубянке, рассматривается так, как он и определил ее для себя – игрой кто кого?

Вячеслав Рудольфович оказался прав. Женя с Норой еще больше сблизились и делали все, чтобы их вторые половинки между собой сдружились. Женщинам казалось, что им это удается. Внешне так оно и выглядело. Они друг к другу обращались на «ты» и по имени: Афоня и Джафар. Даже зачастую, по настоянию Тюрина, пили на брудершафт. Багирову это не нравилось. Но, скрепя сердце, он шел навстречу. Уж слишком сценично Афанасий изображал «парня своего в доску». Евгении это тоже не нравилось. И вообще Тюрин с первой же встречи не лег ей на душу.