Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (III) - стр. 45
Вскочив с места, Семён потянул в его сторону руку и грозно рявкнул:
– Ах ты сморчок вонючий! Сейчас твои сраные муды запихаю в хабало твоё поганое вместо мандарин, будешь знать!..
Коротышка увернулся и, сообразив, что этот чернявый, похожий на кавказца, готов намять ему бока, затрусил к выходу. Мишиев преследовать его не стал, но не преминул вдогонку бросить ещё несколько ядрёных словечек. Автобус умолк. Ждал, вероятно, продолжения. Семёну этого было достаточно. Сурово нахмурившись, он сел на место. А коротышка, встав у двери и, оскалившейся собачонкой, с заострившимися глазками зыркая по Семёну, сначала поматюгался, а когда автобус стал тормозить у остановки, снова оскалившись, истошно завопил:
– Да он оказывается хуже черножопого… Жид пархатый!.. Люди добрые, – призывая автобус к сочувствию и поддержке, заверещал сморчок, – он же жид. От них наши беды… Мало вас Гитлер до смерти морил… Всех вас надо извести, как тараканов.
– Закрой хлебало, поганка! – рявкнул Семён.
Пассажиры с передних сидений словно по команде обернулись к нему и с явным интересом, обмазывая глазами, определялись, как им быть? Взять сторону сморчка, тявкающего у двери, или вступиться за незнакомца, который, по-русски, смачно и сильно, отбрил того. Всё сейчас зависело от того, поверят они своему щербинскому полудурку или нет. Если поверят, Семёну придётся схлестнуться со всем автобусом. Здесь, как он уже давно понял, более кавказцев не любят евреев. Как что – виноваты они. А сейчас именно то самое «как что». Ставропольский казак надристал, а расхлёбывать придётся евреям и кавказцам.
Выручила Мишиева кондукторша.
– Что ты мелешь, пьянь подзаборная! – взвилась Нюра. – Проваливай отсель!..
И оставив паренька, с оцарапанной щеки, которого, ещё сочилась кровь, Нюра решительно вытолкала коротышку в открывшуюся дверь.
– Залил зенки и метёт языком, что помелом, – сказал водитель.
А кондукторша, обращаясь к шофёру, громко, так, чтобы все слышали, сказала:
– Вот балабол, а?!.. Какой он жид?.. Он Нинкин брат.
– Какой Нинки? – настороженно полюбопытствовал Толян.
– Да успокойся, Толечка. Не твоей зазнобушки… Нинки Викторовой – исполкомовской инженерки. Жены профессора Измаила… Юрок, ты его знаешь.
– А кто его не знает?!.. Кавказец, а какой человек!.. Кусок золота! – оторвавшись от баранки, бросил в салон водитель.
– Таких среди них мало. Все они грузины с сатанинской кровью, – заметила женщина, вычитавшая из Библии о пришествии антихриста под именем Мишак.
– Да брось ты, Лена, – возразил ей с заднего сидения уже знакомый Мишиеву бас, которого назвали Пашей. – В каждом народце у кого-нибудь да бес в кровях елозит. Но у жидовни он в кровях от рождения, – изрёк он твёрдо, как истину в последней инстанции.
Женщина, что сидела впереди Семёна, обернулась на Пашин голос и всполошено выкрикнула:
– А то!.. А то!.. Эта жидовня проклятая грабит нас как хотит. Сама жрёт от пуза. Нас без жратвы оставили. А теперича, гнусные твари, в водке отказали.
– Собралась там кодла – будь здоров. Хапают и ртом и жопой добро наше. Один среди них мужик нашенский был – Ельцин, так и того они со свету сживают. Выперли из своей казацко-жидовской бражки…
– Он у них костью в горле был. Вот и отпихнули от себя, – в Пашину поддержку с водительского сидения вставил Юра.