Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (III) - стр. 34

Полковник ждал скорой и жёсткой расправы. Вряд ли придётся избежать её. Тем более что пока аналитика бакинского чекиста шла в Москву, Анастаса Микояна избрали Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Правда, и до этого он был не последним человеком страны – первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, облечённый самыми широкими партийными и хозяйственными полномочиями.

Восседать на олимпе недоступности и иметь там влияние – одно, а стать одним из небожителей олимпа – совсем другое. Посмевшего посягнуть на такого, сотрут в порошок. Причём под аплодисменты. А столичное и родное местное начальство поспешит подстраховаться. Они знают, обязательно найдётся какой-нибудь доброхот, который «прозвонит» куда надо, чтобы дошло до «небожителя». И тут всплывёт его аналитика. И гадать не придётся, какова будет реакция непотопляемого Анастаса Микояна. Это о нём потом люди сложат многозначительное двустишие:

От Ильича до Ильича,

Без инфаркта и паралича.

Томаз Георгиевич до этого «потом» не доживёт. Через пару дней после того совещания его отправят на пенсию, а десять дней спустя – на тот свет. Смерть, как явствовало из короткого медицинского заключения эксперта, наступила от удушения бытовым газом. Аккуратный и педантичный полковник забыл выключить на кухонной плите все четыре конфорки.

С кем-с кем, а с ним такое вряд ли могло произойти. Знавшие Каричадзе не верили выводу судмедэксперта. Не верили, но помалкивали. Не дураки же! Яснее ясного, что стало причиной столь нелепой и наверняка не случайной смерти.

2.

Последним, кто в ту ночь видел Томаза Георгиевича живым и долго общался с ним, был Мокрица, занимавшийся до недавнего времени курацией оперативников группы «Z», то есть чистильщиками, или, как еще их называли, ликвидаторами. В написанном им показании, естественно, излагалась «вся правда». Мишиев, как, впрочем, и другие, в этом нисколько не сомневался. В ней было всё, только, скорей всего, без какой-то одной малюсенькой, но существенной детали.

«… Ничего странного в его поведении я не заметил, – писал допрашиваемый свидетель. - Он находился в хорошем расположении духа. Много шутил… Мы пили чай и говорили о делах, по которым требовался совет опытного чекиста. Перед моим уходом, а это была четверть первого, он пожаловался, что в последнее время его мучает бессонница, и сказал: чтобы уснуть, ему опять придётся выпить снотворного, к которому он не хочет привыкать…»

Но, как позже признался Мишиеву судмедэксперт, он кое-что подозрительное всё-таки обнаружил в крови Томаза Георгиевича. Оно по некоторым параметрам походило на снотворное. Установить же название его эксперт не смог. Поэтому в заключении, представленном следователю, написал: «Медикаментозное средство, принятое исследуемым перед смертью, имеет параметры снотворного, изготовленного не на отечественных фармацевтических предприятиях»

Да, у полковника, работавшего много лет за рубежом, такое средство могло быть. Но в том концентрате, выделенном судмедэкспертом из его крови, что-то было не то. Это «что-то не то» заинтересовало исследователя, и он, на свой страх и риск, отослал концентрат в химическую лабораторию на предмет установления состава искомого концентрата. Ответ, пришедший оттуда месяц спустя, ошарашил его. Оказалось, что концентрат по своему составу и действию ничего общего со снотворным не имел. Снадобье, принятое полковником, оставляло человека в полном сознании, но напрочь обездвиживало.