Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (III) - стр. 26
– Я тебя запомнил, харя черножопая!..
Сунув добычу под мышку левой руки, а другой, размахивая своим зловещим оружием, Лёха кинулся на зов товарища.
На тротуаре остались Тщедушный и та тучная девица в оранжевом халате. Мужчина пытался поднять её. Ему это было не под силу. Мешала астматическая одышка.
– Помогите, товахищ, – задыхаясь и картавя, попросил он Семёна.
Судя по всему, женщина находилась в глубоком нокдауне. Она качалась из стороны в сторону и, соскальзывая из рук, тяжело опускалась на тротуар.
– Машенька… Машенька… Всё будет хогошо, – частил Тщедушный, пытаясь помочь Семёну удерживать её.
Он только мешал. И Семену ничего не оставалось, как заграбастать их обоих и оттащить к углу противоположного от гастронома здания.
– Спасибо, товахищ… Побудьте с Машенькой… Я быстхо…
Стараясь ступать твёрдо и уверенно, а главное быстро, Тщедушный направился к прилепившемуся на углу таксофону.
– Милиция? – кричал он в трубку. – Здхавствуйте. Полковника Константинова… Вышел?.. Пехедайте… Схочно пехедайте… Говохит дихектор Щехбинского гохтохга Ковалехчик Михаил Яковлевич… На новый гастхоном, что у вокзала, нападение… Его гхомят… Скохее на помощь!..
Дав отбой, Михаил Яковлевич снова набрал какой-то номер.
– Скохая? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, требует соединить с главным врачом.
– Кто?!.. Кто?!.. – со злостью бросает он в трубку. – Ковалехчик!
Там, видимо, его фамилия была хорошо известна. Соединили тотчас же.
–Мишаня, в гастхономе у вокзала погхом. Много постхадавших. Ранена пходавщица Маша Калашникова… Давай всех своих сюда.
Вынув из внутреннего кармана пиджака ингалятор, Ковалерчик брызнул им себе в рот и, наконец, глубоко и досыта вдохнув, подошёл к Семёну, удерживающему находящуюся в полуобморочном состоянии Машеньку Калашникову.
– Всё это из-за водки? – спросил Семён.
А тот, глядя на, опустошавших «Аквариум» людей, в охапках утаскивающих продукты, закартавил ещё сильнее.
– Стханно устхоен этот мих!.. Как какой духак обосхёт страну, так за его говно бьют евхеев и… – Михаил Яковлевич внимательно посмотрел на Мишиева и поспешно вставил:
– И лиц кавказской нахгужности.
Семён рассмеялся.
Михаил Яковлевич, снова и гораздо пристальней рассмотрев его, осторожно спросил:
– Так вы евхей?
– По паспорту азербайджанец, – ответил Семён.
–Да бросьте, – криво усмехнулся он.– Бьют не по паспохту, дохогой товахищ, а по мохдасам… – и, протянув руку, представился:
– Михаил Яковлевич Ковалехчик, дихектор гохтохга.
– Очень приятно. Григорий Ильич Азимов, журналист из Баку, – пожимая руку новому знакомцу, отрекомендовался он.
Интересный диалог, завязавшийся с видным городским чиновником, был прерван характерными сиренами милицейских машин и карет скорой помощи.
– Всё, Михаил Яковлевич, я исчез.
– Зачем?.. Куда?..
– Потом от них не отвяжешься… Затаскают как свидетеля… А мне скоро уезжать.
– Как хотите, Гхигохий Ильич. Однако пехед отъездом загляните ко мне. Обязательно. Буду ждать. Впхочем, можете и сегодня. Ведь завтха пхаздник. Вам что, не хочется дефицитика?.. Возьмите визиточку.
– Спасибо, зайду, – поспешно удаляясь, пообещал Семён.
– До восьми вечеха я у себя, – крикнул ему вслед Ковалерчик.
Семён конечно же соврал. Никуда уезжать он не собирался. И светиться почём зря тоже не хотелось. А уж тем более кому-то называться своим подлинным именем.