Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (II) - стр. 7

Вслед за колясками с подкатывающими, сюда, налегке, пассажирами, затем подъезжали повозки с их добром. К ним выходила гостиничная обслуга и затаскивала все во внутрь. Очевидно, в складские помещения. Грузчики работали с ленцой и повозки, дожидаясь очереди, выстраивались одна за другой, чуть ли, не до конца улицы. Скучающие возницы собирались в трактире, где попивали пивко и краем глаза посматривали за доверенной им поклажей… И вот в этот самый момент Фимин наездник прошептал ему его же голосом: «Здесь поживиться – раз плюнуть! Бери не хочу!.. »

Прилежный ученик Ефим Коган стал отмахиваться от него, как черт от ладана. А Наездник все теребил и теребил своим коварным, полным соблазнительности, шепотком. Фиме даже слышалось, как, по уже состоявшемуся фарту, он потирает руки. «Это здесь, не в лучшей гостинице, а каково в дорогих на Дерибасовской и Ришельевской?! Там точняком такая же сутолока… Проверить надо… – сладко зудел Наездник – У них побогаче… Умыкнешь и ходи себе в королях…» Наездника заткнул колокольчик, оповещавший школяров о конце перемены. Но на уроке ему припомнилось: по вечеру, как раз к концу занятий, в порту ошвартуется «Глория».

«Марсель… Генуя… Афины… Стамбул…» – сказочно выпевал он, перечисляя порты, в которых «Глория» забивала товарами свои бездонные трюмы и расселяла по каютам богатую живность с толстенными лопатниками за пазухой.

После занятий ноги сами понесли его к лучшим Одесским отелям. Не ему, а Наезднику захотелось посмотреть каково там. У их роскошных фасадов творилось то же самое. Грузчики работали с той же нерасторопностью и хозяева фургонов с поклажей, дожидаясь своей очереди, зевая, равнодушно поглядывали в их сторону.

«Здесь можно попотрошить,– подсказывал Наездник, – и можно по пути…»

И то же самое, рисуя перед Щеголем, пальцем по столу, Фима показывал, как это сделать.

И Артамончик, переглянувшись с Гошей, дал добро.

                        2.

Начали они не с отелей. Надо было опробовать еще на подступах к ним, неподалеку от порта, когда, груженые сундуками и узлами, фургоны уходили от причала в город. Шли они порознь друг от друга без какой-либо охраны, а, главное, по пустырю. Ночью на нем тьма-тьмущая и безлюдье. Не то, что днем. Днем он просматривался издалека и по нему ходил разный люд. А вот ночью, стелющуюся по пустырю грунтовку, и то, что делается на ней, даже, при самой яркой луне, не разглядеть. Зыбкие контуры двигающихся упряжей и все. Больше ничего и никого. Пеших, что направлялись в порт и уходили из него, почти не было. Они шли стороной по проселку, урезающему путь к городу. В безлунную же ночь на дороге мгла такая, что даже лошади пробираются по ней на ощупь. Все это Фима с ребятами высмотрел загодя…

Лучшего времени для дела, чем это, с промозглым моросящим дождем, и быть не могло. И двухпалубный итальяшка «Колизеум» с трюмами по горлышко напичканными товарами и, измотанными качкой, их хозяевами, ошвартовавшийся в десятом часу вечера стал лучшим подарком этой ночи.

Витька Плут вместе с Лехой Крутошеем шныряли по пирсу и оттуда, выбрав фургон, условленным помигиванием ламп просемафорили: «Возок вышел. Встречайте». И сами, покачивая лампами, шли вслед за ним. Чтобы предупредить, если в его кильватере окажется кто из посторонних, а потом помочь перегружать добро на телегу Лошадника. Фима же вместе с Гошей Хромым, Петькой Косым, Юрком Лошадником и Васьком, прозванным Комодом из-за похожести на него, сидели, притаившись в придорожных валунах. Заметив очертания тяжко переваливающегося с бока на бок фургона, Комод пошел к обочине дороги, куда еще днем положил суковатый дрын. Как только возок поравнялся с ним, он сунул его меж спицами заднего колеса… Смачно хрястнули спицы. Лошади, недовольно фыркнув, остановились. Возница от толчка повалился на бок и, матерясь, пытался содрать с себя широченную, укрывавшую его от дождя, рогожу.. Комод обрушил ему на голову кулак и вместе с подбежавшим Гошей «обули» ее в дерюжный мешок. Взяв под уздцы лошадей, Юрок повел их к своей телеге…