Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (II) - стр. 10

Так оно и есть. Никто и ничто не сможет теперь переубедить его в обратном. Ефим много раз убеждался в этом. Именно он, тот диктовальщик подсказал ему тогда то нужное место, где следовало припрятать умыкнутое добро.

В тот вечер, помнится, он возвращался из «Тихого грота» домой и морщился, посасывая палец, который он наколол вилкой. Ранка на вид была незаметной, но, сволочь, ныла хуже зубной боли. «Нарывать будет», – подумал он и вспомнил, как однажды на заброшенном киржиме, что полузатопленным стоял неподадёку от пирса, куда приставали суда, он на рассохшей доске его палубы, всадил себе в подошву занозу. Щепку вытащил, а рана болела точно также, как сейчас палец, а потом превратилась в большущий нарыв. Из-за него он несколько дней прыгал по дому на одной ноге.

«Нарывать будет», – снова подумал он и… его осенило.

Киржим! Он то, что нужно. У всех под самым носом. Прямо в порту. Никому и в голову не придет шмонять его. На него уже давно никто не обращает внимание. Рухлядь она и есть рухлядь. После того, как на том киржиме, облюбованном местной пацанвой для купания, утонуло несколько ребятишек, портовое начальство приказало никого к нему не допускать. Киржим всегда был пуст и мирно гнил под боком могучих причалов. Но добротно сколоченный он не сдавался ни штормам, ни чревоточинам. И еще в его чреве притаился просторный и пригодный для схрона трюм. Правда немного сыроват. Так вещи то хранится в нем будут недолго. И оттуда легче всего и без всяких подозрений можно было вывозить их на берег. Со стороны все будут думать, что к берегу возращаются на своих шаландах рыбаки. Это их обычная дорога: в море – на улов, с моря – с уловом. Все их лодчонки идут мимо киржима.

В один миг он представил себе, как они доставят туда краденое и, как будут вывозить его оттуда. «Это местечко то, что нужно», – отходя от столбняка, сказал он себе и вместо того, чтобы идти домой, побежал к берегу. Запрыгнув в один из яликов Ефим, ориентируясь на огни какого-то громадного судна недавно ошвартовавшегося в порту, изо всех сил налегая на весла, погреб к невидимому в темноте киржиму.

Ялик прошел у самого борта, прибывшего парохода и никто из палубных матросов, и никто с причала, где шла обычная при разгрузке колготня, не обратили на него внимания. А еще минут через десять Ефим уже взбегал на киржим. Нырнув в знакомый ему трюмок, он чиркнул спичкой. Все было также, как и в то время, когда здесь ему в голую подошву вонзилась гнилая щепа. Ничего не изменилось. Походив еще немного Ефим снова запрыгнул в ялик и поспешил к берегу. Ему надо было успеть в «Тихий грот» чтобы поговорить с Артамончиком. Он знал, ребята там сегодня не задержатся. Завтра на ночь всем идти на дело. Щеголь наверняка погонит их отдыхать. Погонит и сам может уйти. Надо его застать. Обязательно надо обговорить с ним. Только по его распоряжению можно будет заменить маяк на утопленницу-баржу.

Артамончик, сидевший за своим столиком, в глубине трактира, лицом ко входу, завидев Сапсанчика, аж, поперхнулся.

– Фимок нарисовался. Что-то случилось, – прокашлял он Хромому, окунувшему толстые губы в пивную пену.

– Да, больно взъерошенный,– с неохотой ставя бокал на стол, подтвердил тот.

– Давно не виделись, – указывая Фиме на стул, криво усмехнулся Щеголь.