Вещи мертвого человека - стр. 19

Слезы одни…

– Насчет гонорара не переживай, – хмыкает с пониманием. – Много выписать не смогу, но совсем уж стыдно не будет. Приходи.

Я коротко киваю. Тогда – да.

– Сумма не принципиальна, – кривлюсь. – Ты же знаешь, я зарабатываю в других местах. Принципиален подход. Мне когда платят, я иду работать. По-настоящему, а не развлекаться. Ну, ты меня понимаешь, короче. Сам профессионал. Не люблю ничего бесплатного, ни на входе, ни на выходе. Даже бесплатный сыр…

От необходимости отвечать сразу и немедленно избавил телефонный звонок.

Главный, естественно.

Гарик, умница, увидев фамилию на иконке, сразу предусмотрительно в сторону отвернулся.

Только что уши не заткнул.

Все правильно: профессиональное любопытство – оно ведь не только кошек губило.

Равно как и профессиональная этика «для своих».

– Привет еще раз, – говорит. – Я подъехал, можешь потихоньку подниматься. Наверняка в кафе же сидишь.

– Цербершу свою предупреди, – бурчу. – Чтоб лаяла поменьше. А то я ее как-нибудь саму покусаю…

Секретарша у него, конечно – страх и ужас.

Фурия.

Уверен – специально такую суку себе в приемную подбирал.

Патентованную.

Главный у нас только старается казаться эдаким правильным профессионалом, рубахой-парнем для своих.

На самом деле у него даже глаза рептилии.

Сволочь редчайшая.

Его отношение лично ко мне, кстати, мне совершенно точно известно: я у него, кажется, прохожу под ярлычком «полезное дерьмо». Впрочем, я его тоже люблю.

Работать друг с другом это ни разу не мешает.

Так-то профессионал он блестящий и никакой интеллигентской рефлексии совершенно не подверженный. Просто решает свои задачи, подбирая наиболее им соответствующий и надежный в обращении инструмент.

А мне… Мне просто деньги вечно нужны.

Это уже константа.

Увы.

Как этот вечный осенний дождь за окном, тщательно отмывающий труп моего родного и любимого города.

И не то чтобы я мало зарабатывал. Наоборот. Вполне себе прилично. Как говорят, даже по европейским меркам. И семья не жалуется. Хотя где она сейчас, та семья?

В Италии?

Так там сейчас тоже, говорят, дождь…

Просто все равно, сколько ни заработай, все деньги уходят, как вода сквозь пальцы.

И – в горячий песок.

С шипением.

К тому же еще, сука, и пью…

В приемной начальника помимо Церберши тусовала еще и Юлечка Серостаева, совсем недавно – совершенно роскошная и идеологически правильная блядь, неистово и небезуспешно желаемая всей мужской и некоторой женской частью редакции.

Она между вожделевшими особой разницы не делала.

Принимала почти всех.

А сейчас, увы – просто сухая морщинистая полувобла-полушвабра с жидкими волосенками. И коричневатым, будто печеным лицом.

В записную моралистку, как бывает в таких случаях, Юлька по живой жизнерадостности характера и здоровом отвращении к окружающим так и не превратилась. И к «новой себе» относилась достаточно трезво, даже с юмором. Да и вообще была одним из немногих людей в редакции, с кем было приятно даже просто поболтать в великолепной тематике «ни о чем».

Вот ведь… Совершенно бессмысленный, в сущности, человек. Даже, в общем-то, вредный.

Скрипучий.

Толку от нее, кроме дежурного пересказа редакционных слухов и сплетен, вообще никакого. И как редактор – тоже, в общем-то, не алё.

А все равно – человек.

Возможно, это как раз самое главное в нас всех и есть. Что осталось. Что мы изо всех сил мучительно боимся потерять в себе, благодаря понятной профессиональной и личностной деформации.