Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - стр. 23

– Переношусь в прошлое, – сказал он. – Здесь я вас впервые увидел.

– Здесь? – переспросила Терри. – Не помню.

– А я вот помню. Вы смотрели из того окна.

– Там классная комната.

– Это я понял, увидев, что вы перемазаны джемом. Пили чай между уроками?

– Ничего я не перемазывалась.

– Перемазывались. Малиновым джемом. Он был прекРассн. Подчеркивал, можно сказать, нежную белизну лица.

Лорд Шортлендс тем временем выходил из ступора, сменившего в конце пути неземную откровенность. Майк узнал буквально все о романе с кухаркой и о поверженном сопернике. Мог он и ответить на любой вопрос, связанный с маркой.

Судя по неоднократным рассказам, марка эта появилась в 1851 году и называлась «Испанская голубая неиспользованная dos reales [12]». Дезборо, чьи заслуги поистине несравненны, обнаружил ее, когда гонг звал к ланчу, и так вознесся духом, что, не убоявшись жены, пошел не к столу, но к телефону, чтобы сообщить тестю поразительную новость. По его словам, тысяча фунтов – далеко не предел. Точно такую же марку продали недавно за полторы.

– Насколько я понял, – объяснил лорд Шортлендс, вылезая из машины, – там что-то не то с цветом.

Собственно, он говорил это в ресторане раз шесть, не меньше, да и раза четыре – в начале пути, но решил, что этого мало.

– Неверная окраска, как он выразился. Не знаю, почему она так важна.

– Когда я собирал марки, – сказал Кардинел, – такая штука ценилась ого-го-го!

– Собирали марки? – спросила Терри.

– Да, в юные годы. Разве вы не помните…

– Что именно?

– Ах ты, забыл!

– Как жаль.

– Видимо, что-то несущественное.

– Я ловлю каждое ваше слово.

– Знаю. Но – забыл. Может, вспомню, тогда скажу. Есть чего ждать.

Лично он, вступил в беседу лорд Шортлендс, ждет встречи с этим гадом дворецким. По-видимому, слухи о нежданном богатстве уже проникли за зеленую штору, и пятый граф очень хотел бы посмотреть на былого соперника. Да, очень хотел бы, просто ждет, не дождется. При всей своей мягкости пэр гадов не жаловал.

Однако, к его разочарованию, двери открыла горничная.

– Что такое? – вскричал граф. – Где же дворецкий?

– Мистер Спинк уехал на мотоциклете, милорд.

– На мотоциклете? А зачем?

По-видимому, дворецкий был одним из молчаливых, сильных мужчин, столь популярных в наше время. Он не сообщил горничной, зачем куда-то едет.

– Вот как? – сказал граф. – Ну, что же. Подождем, подождем. Леди Адела в гостиной?

– Да, милорд.

– Тогда идемте, Кобболд. Я вас ей представлю. Горничная исчезла, а ее хозяин был очень доволен собой.

– Заметили, как я вас назвал?

– Очень кстати.

– Да уж, начинать – так начинать.

– Главное – начать верно.

– Только вы сами не ошибитесь.

– Ну, что вы! Никогда.

– И ты, Терри.

– Не беспокойся.

– Один ложный шаг, и нам конец.

– Да-да. А вот ты ни о чем не забыл?

– Что ты имеешь в виду?

– Аделин характер. Она может вцепиться в эту марку.

– Вцепиться? То есть забрать себе?

– Вот именно. Можно говорить прямо при нашем синтетическом Кобболде…

– Можно, – заверил Майк. – Люблю откровенность.

– Тем более, ты и так ему все поведал, хоть биографию пиши. Представь, что Адела потребует платы.

У графа отвисла челюсть.

– Ну, знаешь ли!..

– Знаю. Потребует. Мы с тобой и с Кларой должны Дезборо больше тысячи. Кто-кто, а она таких вещей не забывает.

– Что же нам делать?

– Меня послушаете? – осведомился Майк.