Вернуть жену. Я тебя не отпускал - стр. 14

– Вы не на моей стороне, да?

– Я здесь не принимаю сторон. У меня есть обязанности, пренебречь которыми не могу: я должен школу защищать, педсостав наш, который и без того поредел. Скандал нам сейчас не нужен.

И снова факт, с которым мне сложно спорить.

Кто я такая, чтобы подставляться ради меня?

Я хороший педагог, да, но без высшей категории, без регалий. Я даже ни одного класса ещё здесь не выпустила.

На чашах весов сейчас слишком неравнозначный по весу груз. И я явно в проигрыше.

В носу колет и свербит, и я поспешно смахиваю из уголка глаза слезу. Не хватало ещё разрыдаться здесь…

– Значит, меня увольняете?

– Нет, что вы, Ася Владимировна. Я не хочу вас увольнять, но настоятельно рекомендую вам написать заявление по собственному, чтобы, когда все улеглось, а оно обязательно уляжется, я уверен, у вас не было проблем с трудоустройством.

– Александр Иванович, – предпринимаю я всё же робкую попытку восстановить справедливость. – Вы ведь понимаете, что это нечестно. Что это всё неправда…

Он лишь обречённо разводит руками, мол, что я могу сделать.

Он пытается меня утешить.

Закусив губу, улыбаюсь Александру Ивановичу, рассеянно киваю на его пламенную речь, но не понимаю ни грамма смысла.

В мозгах каша.

И остро чувствуется сейчас моя уязвимость со всех сторон. На мне нет брони, я безоружна и беззащитна.

Ах да, и безработна теперь.

Я больше не могу здесь оставаться. Хочу домой, хочу лечь и обнять Кирюшу, спрятаться в своём маленьком наивном мирке, где у меня есть только дочь, и этого достаточно для счастья.

Бросаюсь из кабинета прочь.

Александр Иванович говорит мне что-то вслед, но я уже не слышу.

Слёзы застигают глаза и я несусь по коридорам, кишащим учениками.

Плевать, что они подумают. Плевать, что подумают все люди в этом городе. Дамир может хоть в каждую дверь постучать и рассказать о моих грехах, вот только пускай не забывает и о своих. Мне тоже есть что ему припомнить!

Явился как карающая длань. Оклеветал. Навёл смуту!

Я забегаю в кабинет ровно на минуту – забрать пальто, сумку и Кирюхину курточку. У меня нет сейчас сил на то, чтобы собирать свои вещи и наводить порядок, займусь этим завтра.

У дверей библиотеки пытаюсь выровнять дыхание. Провожу пальцами под глазами, собирая потёкшую тушь. Натягиваю улыбку.

– Идём, Кирюш, нам пора.

– Пододи, мама. Я ещё занята своими девами.

– Некогда, милая. Идём.

На упирающуюся и недовольную Киру натягиваю куртку, шапку.

На улице Кирюша снова трещит без умолку, поёт песенки, а я иду чуть позади и тихо-тихо подвываю себе под нос, как раненое животное, потому что это всё унизительно, подло и… И снова грязно!

Резко останавливаюсь, каблуки вкапываются в землю.

Только сейчас смысл происходящего начинает доходить до меня в полной мере.

Увольнение – лишь первый выстрел.

Всё серьёзно. Это были не пустые угрозы, брошенные в порыве чувств. Не фарс. Не шутка.

Дамир перешёл от слов к действию.

Надавил на больное, на очевидное.

А что может быть очевидней, чем работа?

Кира…

Кира!

Подхватываю дочку на руки и мчу домой, моля небеса о том, чтобы дали мне ещё немного времени, чтобы снова скрыться от человека, который несёт только боль и разрушения.

Музыка долбит в уши. Адреналин вбрасывается в кровь так, что тело пульсирует на каждый быстрый удар сердца.