Вернуть жену. Я тебя не отпускал - стр. 16

Выворачиваю вентиль холодной воды посильней, чтобы стряхнуть с себя осадок и вернуть мысли в нужное русло.

Так, окей, что дальше-то делать с Асиным пацаном?

Воспитывать.

Не бывает чужих детей, да?

Мне это хорошо знакомо.

Сам такой.

Когда мама мужика привела, мне было двенадцать, всё соображал уже и бесился первое время. Бунтовал против нового авторитета в доме.

Но Саша, как он тогда представился, в папы мне не набивался, жизни учить не пытался, по пустякам не дрочил. Был рассудительным и спокойным, но спокойствие это было таким внушительным, что я свои пацанские истерики быстро свернул, поняв, что они не достигают цели.

Он регулярно интересовался успехами в школе, но за тройки не ругал. В мою жизнь не лез.

А однажды, уже лет в пятнадцать, меня в подворотне поймали взрослые пацаны и одного в четыре рожи отпинали. Я пришёл домой со сломанным носом. Мать в слёзы… А Саша ничего не сказал – молча взял клюшку свою и ушёл. А потом, пару дней спустя, когда припухлость с носа спала и я смог нормально дышать, отвел меня на бокс.

На боксе меня научили за себя постоять, если дело дойдёт до драки.

Саша же учил, как с людьми общаться, чтобы до драки не доходило.

Поэтому неправы те, кто считает, что я чудовище, которое голыми руками людям головы отворачивает. Чепуха это. Я не допускаю ситуаций, в которых применение грубой силы может потребоваться, вот и всё.

Сашу я всё детство так и звал по имени, не позволяло что-то внутри, какая-то детская гордость. А потом, когда вырос, стал звать отцом. Да, потому что он мне отцом был.

И когда он разбился, внезапно и нелепо, я, тридцатилетний тогда мужик, рыдал как девчонка над его могилой. Потому что мировой был дядя.

Он меня, колючего и кусачего от страха, принял и защитил, полюбил.

Я тоже смогу Асиного принять. И полюбить.

Сердце есть. Стучит, рычит, грохочет.

Там есть еще место, знаю.

Выхожу из душа, иду в кухню на запах кофе. Сажусь за стол.

– Порадуешь меня чем-нибудь?

– Точно не завтраком, – Мотя ставит на стол сковороду с подгоревшей яичницей. Стаканы с кофе. – Выглядишь хреново.

– Ты тоже.

– Я не спал всю ночь.

– Я тоже, – парирую.

Я давно уже не сплю нормально. Бессонница – мой вездесущий спутник. Я привык.

– Ладно, не буду томить. Всё, что успели собрать, – Матвей кладёт передо мной тощую папку. – Времени было не так много.

– Времени было предостаточно. Четыре, нахрен, года!

Матвей на мои провокации не ведётся, даже в лице не меняется. Лишь коротко жмёт плечами и откидывается на спинку стула.

– Её хорошо «потеряли». Работали профессионалы. А спалилась она по глупости.

– Ася не глупая. Куда ушёл платёж?

– На погашение кредита какого-то Дмитриева Олега Павловича.

– Пердец. Ася за него ещё и кредиты платит!

Что, нормального-то мужика найти себе не могла?!

Я бы предпочёл, чтобы не находила никакого вообще, но её логику примерно понять могу.

Она наверняка думала, что «штаны» в доме облегчат жизнь. Искала безопасности. И это очень фиговое чувство, когда твоя женщина ищет безопасности в ком-то другом.

На этого Олега, нахрен, Павловича досье тоже есть, листаю. Увалень какой-то. Из имущества сорок квадратов, доставшиеся от матери, и проперженный диван.

Ну прелесть!

И от него рожать ей было норм, значит?

– Дамир, ты чё делать-то собрался?

– Как чё? Забирать жену.