Венская партия - стр. 3

– Постой-постой, а где же его туфли, брюки, пиджак? Не мог же он в носках на пляж прийти.

– А я почём знаю? – бросил недовольно Андреас.

– Не твоя ли обязанность, мил человек, следить за сохранностью вещей купающихся? А у тебя, смотрю, обязательно дважды в месяц кого-то обворовывают.

– Я же Зебру вам сдал со всеми потрохами, разве нет?

– Помню. Только он дал показания, что ты был с ним заодно.

– Так ясно же: мстил мне.

– Я так прокурору и сказал. А то бы ты тоже в цугундер загремел.

– Премного вам благодарен.

– Вот то-то же, помни мою доброту.

– Как увижу кого подозрительного – сразу вам сообщу.

– Смотри не забудь, а то я напомню, – погрозил кулаком инспектор.

– А вы всё-таки думаете, вещи украли и бумажник выпотрошили?

– Не думаю, а уверен. Ботинки, костюм и деньги утащили. И шляпу. Дипломат не мог ходить с непокрытой головой, как тебе подобные оборванцы.

– На пляже чужих не было, – обиженно пробормотал Андреас.

– Да? И корзинщиков с фруктами? Небось опять за мзду их к отдыхающим подпускал?

– Всего двоим дозволил: Ванда с пирожными и старик Гаспар с абрикосами. Так они люди проверенные, чужого барахла в жизни не возьмут.

– Послушай, а кто этому русскому билет продавал? Разве не ты?

– Я, но отдыхающих было много, как-никак воскресенье. Все наши, иностранцев, говорящих с акцентом, я не заметил. Да и господа все на одно лицо. Рожи холёные, зенки злые, усы нафиксатуаренные, почти как у вас.

– Ты поосторожней со словами! А то заеду тебе прямо по Панамскому перешейку!

– Случайно вырвалось, господин инспектор, простите.

– То-то же!

– А рука у вас тяжёлая. Я помню.

– Хватит скулить. Лучше провещай, что свидетели говорят.

– Последние посетители пляжа, опрошенные мной, сказали, что видели господина, заходившего в воду из десятой кабины, а вот вернулся он или нет, никто толком сказать не может. Одна старушенция, правда, поведала, что ещё на берегу он общался с дамой из одиннадцатой раздевальни. Она плавать не умела и ступала в воду, держась за канат, привязанный к купальной машине[4].

– Кто такая? Что за мамзель?

– Не знаю.

– Хоть какие-то сведения о ней есть?

– Марко мог её видеть. Он же машины в воду завозит и заодно беньером[5] подрабатывает.

– Русский с ней пришёл?

– Понятия не имею. Они могли и в кафе познакомиться, что на берегу. Сегодня там даже столика свободного не было.

– Думаешь, он утонул? – промокнув лысину носовым платком, осведомился страж порядка.

– Получается, так. Флажок-то никто не поднял. Машина пустая. Мы вытащили её на берег и забрали вещи.

– А Йозеф где околачивался? Он же охотник состоятельных дамочек в себя влюблять и обирать их потом. В прошлом году к нам в участок даже из-за границы жалостливые письма слали. Мол, «приехав в Париж, я с удивлением обнаружила пропажу любимого кольца. Никого другого, кроме беньера Йозефа, в моём номере не было».

– Он же больше у нас не работает.

– Видно, Бог услышал мои молитвы.

– Да не в этом дело, господин инспектор. Просто хозяин пляжа слишком мало платит, да ещё и штрафы придумал. Живоглот, даром что второй человек в городском правлении.

– Так потому он в управе и сидит, что хапуга, – усмехнулся полицейский. – Там же порядочных людей как в море сухих камней. Была бы моя воля, я бы давно на половину чиновников кандалы надел сразу, а на вторую – чуть погодя, но первым за решётку попал бы городской прокурор, покрывающий итальянского контрабандиста барона Риччи.