Ведьмино зеркальце - стр. 23
Тихо на улице было. Никаких звуков не доносилось со дворов, даже пес соседский не лаял и коровы не мычали. Деревня словно замолчала, чтобы в этой тишине скорбной проводить Мирославу до опушки лесной. А ей и вправду легче так уходить было – в тишине да не замеченной никем. Не думала Мира о том, что соседи болтать будут, коль увидит ее кто. Надеялась только: Святослав ее поймет и простить сможет за то, что ушла не попрощавшись. Ежели отец будет думать, что Мирослава в лесу сгинула, может, посчитает, что Свят наказ его выполнил, и тогда на сына свой гнев не направит. Не хотела Мирослава, чтобы брат из-за нее под руку отцу попал да за ее провинности ответ держал.
Каждый шаг, что от терема купеческого ее отдалял, с трудом Мире давался. Ноги то и дело в снег мокрый проваливались, а от слабости, что болезнью вызвана была, идти ей и без того трудно было. Взмокли волосы под платком, рубаха к телу от пота липла, но продолжала Мира идти к чаще лесной, не оборачиваясь на терем отчий. Боялась, что ежели обернется, то тогда назад к терему припустит, только отныне не было у нее дома. И коль суждено ей было в лесу сгинуть, не хотелось перед смертью вспоминать, как деревня ей вслед темными окнами смотрела. Много было о чем хорошем подумать перед смертью.
Чаща лесная встретила Мирославу темнотой и холодом, да таким, что, казалось, кровь застыла у нее в жилах, стоило ей под ветви еловые ступить. Будто весна сюда вовсе не заглядывала, а солнце лучами теплыми дотянуться не могло. Снег, что почти сошел в деревне, в чаще все еще хрусткий был да лежал сугробами белыми, под которыми земли было не видать. Ступила Мирослава осторожно на покрывало белое снежное да огляделась по сторонам. Черные стволы сосновые рядами плотными стояли, и не видать было за ними ничего в чаще темной, только ветер гнул ветви, заставляя их скрипеть жалобно. Боязно Мире сделалось, замерла она у кромки леса, сжала в руках узелок свой тканевый да вздохнула тяжко. Страшилась заплутать в лесу да не выбраться к людям, а еще больше волков повстречать. Говаривали, что волки Лешему служат, да только что ей знание это пустое?
Силясь вспомнить, что в детстве про Лешего слыхала, Мирослава осторожно вошла в чащу. Говорили бабы деревенские, что Лешего задобрить невозможно и что он в лесу всех до смерти плутать заставляет из вредности да нрава дурного, а коль так, Мире и в лесу было не выжить. Ежели Леший играть с ней вздумает, Мирослава быстро сгинет. Развернуться да к терему бежать ей захотелось остро, но ноги словно примерзли и назад никак поворачивать не хотели.
Померещился Мирославе хохот недобрый, сердце тисками ее словно сжало. Совсем кровь от лица отхлынула. Пошатнулась Мира, насилу на ногах устояла да не выдержала – обернулась через плечо на деревню напоследок поглядеть. Только солнце весеннее яркое слепить Миру стало, будто уговаривая назад не смотреть да душу себе не рвать. Чужая это отныне деревня была, а значит, и путь у Миры только один оставался – в лес.
Скрипели сосны старые, раскачивались из стороны в сторону, ветки к земле пригибали. Мира шла, ног не чувствуя от усталости. Руки озябли совсем, а щеки мороз кусал нещадно. Выбилась из сил Мирослава, да все остановиться боялась. Знала, что коль сядет передохнуть под сосну, так в сугробе и замерзнет насмерть. Идти ей надо было. Идти до тех пор, покуда ноги держать ее будут.