Ведьмино зеркальце - стр. 21
А Святослав все по волосам Мирославу ласково гладил, на лицо заплаканное посмотреть пытался, взгляд ее поймать. Мира ладонь на грудь брата положила, услышала, как сердце его трепыхается, и совсем духом упала. Только все равно торопить брата с ответом стала. Он и не стал тянуть больше и мучить Миру неизвестностью. Стиснул ладонями плечи ее хрупкие и едва слышно произнес:
– Велел отец изрубить тебя на кусочки мелкие да собакам скормить. Слушать меня не стал даже, когда я воспротивился решению этому. А затем добавил, что ежели я вздумаю его приказа ослушаться, то и меня та же участь ждет.
Кровь от лица у Миры отхлынула, да крик отчаяния полный в груди застрял. Поняла она, что не зря беду пророчила себе. Не поверит ей батюшка, раз Святослава слушать не стал. Брату своему поверил сразу и даже мысли не допустил, что врет все Горын, на Миру наговаривает, чтобы обелить себя от деяния дурного. Боль разгорелась в груди хуже углей печных. Видела Мирослава, как больно Святославу и от вестей дурных, что в терем принес он, и от того, что сделать ему надобно было. И пусть не хотел он сестру родную наказывать так страшно, а все равно отца ослушаться боялся. Знал, что Богдан сам правосудие тогда вершить будет – и не только над Мирославой, но и над Святом самим.
– Как же так, Святик. Врет же Горын все…
– Знаю, сестрица милая, знаю.
Святослав затих, руки безвольно опустил вдоль тела и глаза отвел, чтобы лица Миры не видеть больше. Тут ей и стало все ясно окончательно: не будет от брата помощи в беде ее. Как бы ни любил ее Святослав, а своя жизнь ему всяко дороже, чем сестры родной.
– Мира, ты сбеги ночью.
Святослав так тихо молвить начал, что решила Мира сначала – померещилось ей. Не мог Свят так просто смириться с участью ее страшной, не похоже это было на брата ее, сильного и решительного. Но как поглядела она на Свята, так сразу и поняла: раз глаза отводит, губы свои кусает, значит, нет у него духу бороться за нее. И не станет он.
– Куда же я пойду?
Не верила Мирослава, что с ней это все на самом деле происходит. Не понимала, как ее жизнь дочери купеческой, веселая да сытая, так оборвалась внезапно. Некуда идти ей было, до деревни соседней верст сто было, не меньше. А кто ей бежать поможет, коль брат родной в помощи отказывает?
– Не знаю, Мира. Только не вынуждай меня наказание отцовское вершить. Не могу я руку на тебя поднять. Все противится внутри меня этому, да только ты отца не хуже моего знаешь. Воротится и обоих нас порешит.
Тоска страшная в голосе Святослава звучала. Знала Мира, как он жизнь свою ценит, как дорожит ею, и понимала, что не может ни за что у брата ее отнять. Не виноват Святослав был в том, что Горын ее совратить решил. А значит, и наказывать его не за что было.
Обхватила Мирослава ладонями лицо брата, к себе развернула. Выть ей хотелось от отчаяния и боли, что душу ее рвали острыми когтями волчьими. Да не осталось слез вовсе. Все выплакала она, пока надежда в ее сердце еще теплилась. А коль погасла надежда, как свеча от сквозняка затухает, так и плакать уже толку не было.
– Не горюй, братец. Все решится как-нибудь.
Потемнели глаза Святослава от слов ее, словно он решение трудное, но единственно верное в этот момент принял. А Мирослава только улыбнулась ему несмело. Сама не верила в то, что говорила, знала: как прежде уже не сделается. Да и выход у нее только один оставался. И как бы ни противилась душа ее, все же придется ей с домом отчим прощаться вскорости.