Ведьмино зеркальце - стр. 10
– Наивная ты, Мирка, ох и наивная, – покачала головой Ожана. – Иной раз слухи во́йны развязывали, а тут свадьбу одну расстроить. Повзрослеть тебе надо да поумнеть.
Не обратила внимания Мирослава на слова ее колкие. Верила, что Свят ни за что не станет слушать наговоров злых, да и не собирались подруги с парнями по округе расхаживать. Вся деревня судачила про то, что Храбра почти сноха купеческая, а дочь купца и подавно никто не посмел бы обидеть. Все же не последним человеком здесь Богдан был.
– Ох, матушка, да что про меня говорить? – рассмеялась звонко Храбра. – Я же на площадь схожу, на скоморохов погляжу да в избу сразу ворочусь.
– Смотри мне, – Ожана погрозила дочке пальцем и к Мире обернулась. – А ты следи, чтобы ничего не натворила голова ее бедовая. Ясно?
– Ясно, матушка, ясно, – улыбнулась Мирослава.
Так тепло на душе ее стало от брани Ожаны. По-доброму она бранилась, от беспокойства и заботы искренней. Дочку свою любила и судьбы ей счастливой желала. Так это трогательно было, что у Миры сердце защемило от тоски по матери своей. Она на Ожану глянула и бросилась соседку обнимать.
– Полно тебе, – пробормотала Ожана, по голове Миру поглаживая. – Все, идите уже, а то не протолкнуться будет на площади скоро.
Храбра, звонко смеясь, ухватила Мирославу за руку и потянула к двери. До площади почти бежали они, так хотелось им на скоморохов поскорее посмотреть. А как добрались, так и ахнули от удивления.
Соморохи те в Княжий Град на праздник ехали, а в деревне всего на ночь остановились, но решили деревенский народ порадовать, отблагодарить за гостеприимство, потому и праздник настоящий устроили. Все там было: и песни дивные, и костюмы расписные. Даже медведя живого скоморохи с собой привезли.
Так понравился праздник Мирославе, что совсем про время она позабыла. Взгляда не отрывая, она с восторгом следила за акробатами, слушала песни заморские и звонко смеялась от шуток скоморошьих.
– На, держи, – Храбра протянула Мирославе напиток, медом пахнущий, и та, не задумываясь, сделала глоток да закашлялась от горечи нежданной.
– Ты что, Храбра, – утирая рот от напитка терпкого, пробормотала Мира. – Это же медовуха.
– Так я знаю, – Храбра, ни капельки не смутившись, захохотала. – Праздник же! Что от кружки-то одной будет?
Мирослава лишь головой покачала осуждающе. Ей одного глотка хватило, чтобы напиток хмельной в голову ударил, а Храбра будто и не замечала, что с подругой ее делается.
– Пойдем домой, – потянула подругу за рукав меховой Мирослава. Враз настроение веселое улетучилось. – Устала я, да в голове теперь шумит.
– Ну так не кончился праздник еще, Мира! – воскликнула Храбра.
– Так поздно уже. Матушка твоя наругает, и Горын волноваться будет, – продолжала тянуть подругу Мира.
Храбра окинула взглядом площадь гудящую, на скоморохов тоскливо посмотрела и голову понурила.
– Права ты, пора нам. А то и правда соседи потом брату твоему глупостей наболтают.
Мира кивнула, чувствуя, как шум в голове усиливается, посмотрела на толпу пеструю, затем взяла Храбру под руку и повела в сторону дома.
Ветер снег колючий бросал в лицо, тропки запутывал, так и норовил платки с голов опущенных сорвать. Мира хмурилась, снег с ресниц смахивала да все шла вперед, Храбру крепко придерживая. Казалось, не дойдут они уже, так пурга не на шутку разыгралась, да только как к забору знакомому подошли, враз стихла.