Ведьмино зеркальце - стр. 12

– Дурная, что ли, совсем? Ночь на дворе!

Мирослава всхлипнула, руки к соседке, что матушку ей заменила, протянула да так без чувств к ногам Ожаны и свалилась.

Горын выл, сидя на лавке и не решаясь руки от лица обожженного оторвать. Полный совок углей с испугу Мирка набрала да в лицо дядьке бросила. Чертова девка!

– Да чтобы тебя Леший взял, – прошипел зло Горын, осторожно отнимая ладони от щек.

Кожу на лице саднило. Горын чувствовал, как местами пузыри надуваются, и не знал, за что хвататься ему. То ли за Миркой бежать, чтобы она по всей деревне не растрепала, что он к ней под рубаху полез, то ли лицо в ведро с водой студеной окунать. Плохо Горыну было. Не от того, что чуть не случилось, а оттого, что лицо обожженное огнем горело, а жар от щек пылающих по всему телу словно ядом расползался. Встать бы да умыться надобно, только не осталось сил у Горына. Все истратил на борьбу со своим желанием темным, да все равно проиграл ему.

Хоть и чуял он вонь кожи горелой да бороды подпаленной, а все равно казалось, что Мирославы запах еще в тереме витает. Горын вспомнил, как она взгляд скромно потупила, когда поняла, что он ждет ее, спать не ложится, да как задрожала от холода. Вспомнил и об одном пожалел – что к печи так близко стоял и у Миры шанс сбежать появился.

Дверь терема заскрипела тихо, неуверенно, а затем, ветром ведомая, хлопнула о косяк. Горын приготовился встречать соседей с вилами, да вот только больно тихо было в сенях. Не так бы соседи шли суд над насильником вершить. Да и не собрала бы народ Мира так быстро.

– Горын? – голос Ожаны звучал встревоженно, но не угрожающе.

Горын усмехнулся в слегка подпаленные усы и устало прислонился к холодной стене. Некуда Мирославе было бежать, кроме как к соседке. Стыдно, поди, стало, а может, решила, что сама виновата. Нахмурившись, Горын обессиленно лег на лавку и принялся дожидаться гостей незваных.

– Горын, ты где? – чуть громче окликнула его Ожана.

– Тут я, соседка, у печи.

Выгнать бы ее, да только помочь она могла Горыну. Знал он, за какие ниточки подергать надобно, чтобы соседка голос совести замолчать заставила. Ожана ступала мягко, да все одно – торопливо подошла к лавке и прищурилась.

– Неужто правду Мирка сказала? – уперев руки в бока, запричитала она. – Ты что, старый, совсем из ума выжил? На девку молодую позарился, так еще и племянницу родную. Ты знаешь, что с тобой Богдан сделает, коли узнает?

Горын глаза прикрыл и вздохнул шумно. Ни о чем он не думал, когда Мирославу обнимал жарко. В голове пусто и звонко было, да вот теперь расхлебывать придется. Богдан скор был на расправу и гневлив сильно, но только он мог и не успеть суд над Горыном свершить, коль пожалуется Мирослава старосте деревенскому. Тот еще строже брата Горынова был. А значит, надо сделать так, чтобы не узнал никто.

– Плохо мне, Ожана, – вместо ответа простонал Горын.

– Без тебя вижу, что плохо. Чем она тебя так?

– Угля совок.

Ожана охнула, руками всплеснула и наклонилась к Горыну поближе. От ее стонов и причитания совсем дурно ему сделалось. Неужто все так плохо на лице его было?

– Ох, что ж будет теперь?! – Ожана головой качала да ожоги на лице Горына рассматривала. – Что ж ты руки свои блудливые при себе держать не смог?

Горын приподнялся на локтях да за руку Ожану крепко схватил. Поздно причитать да охать, решать надо было что-то да побыстрее, пока Мирка не успела всей деревне разболтать.