Ведьмино зеркальце - стр. 14
– Мирка, ты чего? – Храбра села на лавку подле подруги, руки аккуратно из хватки ее высвободила, обняла за плечи да голову на макушку положила. – Ты головой ударилась, что ли? Что за глупости такие говоришь? Про Горына…
Не дослушала Мирослава подругу, оттолкнула Храбру, к стене холодной прижалась да руками себя за плечи обхватила. Дрожь ее крупная била. От страха да от обиды, что не верят ей. Тогда не поверила Ожана, и сейчас дочь ее не верит. А коль сразу бы к словам Миры прислушались, с Горыном поговорили, ничего и не случилось бы. Не отважился бы тогда Горын руки распускать и к Мире под рубаху лезть.
– Ты думаешь, я рубаху на груди сама порвала? – внезапно севшим голосом хмуро Мирослава у подруги спросила.
– Не знаю, Мира, – Храбра свела брови черные к переносице. – Знаю, что в бреду ты в избу вломилась да про Горына ужасы бормотала, сама не понимая, что мелешь.
Злой голос у Храбры был, интонация матери в нем легко угадывалась.
– Ожана тебе свои слова в уста вложила, – осуждающе покачала головой Мира. – Ты ими со мной и говоришь.
– А что еще мне сказать тебе? – подруга с лавки подскочила, руки на талию осиную положила да ногой топнула. – Ты от тоски по брату совсем дурная сделалась! Это где ж такое видано, чтоб дядька да на родную племянницу с мыслями такими черными полез?
– В тереме купеческом, – Мирослава говорила спокойно, холодно даже, только внутри нее огонь разгорался. Это если ей родные, близкие самые не верят, что ж остальные начнут говорить? Что сама она к дядьке пришла? Сама помыслами нечиста была? – Уйди, Храбра. Дай мне одной побыть.
– Куда ж я уйду, – зло усмехнулась подруга, – коль это ты в избу мою пришла?
Мирослава вздрогнула от слов ее, как от удара жгучего. Задрожали губы ее, слезы с новой силой из глаз побежали. Некуда ей идти было, не могла она в терем воротиться. Что, если дядька начатое до конца решит довести? Не было у Мирославы сил больше противиться ему, не совладает она с Горыном еще раз.
Скрипнула дверь, и ветер с улицы стужу в дом принес. Мира повернула голову к сеням и в страхе сжалась вся. Только на пороге всего лишь Ожана возникла, снег с плеч сбивая варежками пуховыми.
– Пришла в себя? – неласково буркнула она, Миру оглядывая. – Это хорошо. А то Горыну помощь твоя не помешает.
Кровь Мирославе в голову бросилась от слов соседки.
– Какая помощь, матушка?
– Ожоги лечить его, какая ж еще?
Ожана голову к плечу склонила да на Мирославу в ожидании уставилась. Словно та уже прямо сейчас должна была в терем мчаться на выручку к дядьке.
– Вы что, в терем меня гоните?
Мирослава готова была на колени упасть. Молить Ожану о защите, лишь бы в терем не возвращаться. Надобно письмо отцу написать, сказать, чтоб воротился он домой поскорее, к старосте деревенскому бежать за помощью, но никак не Горына от ожогов лечить…
– А не ты Горыну в лицо углями сыпанула, а? Кто ж теперь помогать ему будет? Или ты дядьку родного так и помирать бросишь?
– Матушка, – протянула руки Мирослава к Ожане и зарыдала пуще прежнего. – Ты что же говоришь такое? Сама же знаешь, что он… Меня… А теперь домой воротиться вынуждаешь. Я не могу, не проси даже… Не пойду в терем.
– Да чтоб тебя! Ну что ты как дурная, в самом деле? – Ожана руками всплеснула да к лавке поближе подошла. – Ну как ты про Горына такое говорить можешь? Самой не стыдно? Жар у тебя, может? В бреду оно и не такое привидится.