Варенье из падалицы - стр. 19
И тут в прежнюю бесконечно длинную коммуналку намерился въехать отдел какого-то министерства, и старика принялись выселять.
Уж все остальные жильцы, радостно перекрестившись, вселились в отдельные блочные квартиры где-то за ВДНХ. Уже полы покрыли новым пахучим линолеумом и принялись завозить канцелярские столы. А старик, всю жизнь привыкший выходить из парадной на одну и ту же улицу и покупать хлеб и масло в одном и том же гастрономе, упирался.
На его счастье, в давние годы в этой самой комнате он рисовал портрет сестры самого Ульянова-Ленина, она даже упомянула одобрительно в какой-то заметочке о способном живописце из рабочих.
Сложив в серую холщовую папку старые выставочные дипломы, похвальные отзывы о своих работах, пожелтевшую газету с той самой заметкой и письмо в поддержку, подписанное старейшим ветераном партии, старик принялся обивать пороги кабинетов.
Чудом ему удалось заполучить чью-то подпись да еще звонок куда-то, и его оставили в покое. Не без расчета на естественный ход вещей: старику-то уж было за девяносто.
И посетители министерства, ждущие своей очереди на стульях в коридоре, получили возможность с изумлением созерцать, как из высоких крашенных белой краской дверей появляется длинный худой старик в домашних тапках, серых брюках на подтяжках, пожелтелой от времени рубашке с расстегнутым воротом и, не обращая внимания ни на посетителей, ни на министерских, со сковородкой в руках шаркает под стрекот пишмашинок в дальний конец, в специально для него оставленную кухню.
«Обратно с речки утописта понесли!»
Один из тех хорошо подстриженных молодых людей, что сразу рождаются в руководящей должности.
Тюлени с коричневыми телами цирковых борцов.
Когда сытые, с лоснящимися губами государственные люди и те, кто к ним прибился, разъезжаются с очередного банкета, они лишь дописывают очередную строчку Всеобщей истории халявы, уходящей корнями в глубь веков. Еще в Шумере народные собрания сопровождались пирами за храмовый, т. е. казенный, счет.
Тягучий кофейный запах трубочного табака.
Птичий рынок
Уже на подходе, на разобранных трамвайных путях перед рынком, торгуют котятами. По полтиннику из картонных коробок. И подороже из полированного ящичка с гнутой прозрачной крышкой.
Эти – у старорежимной дамочки в потертых кошачьих мехах.
Будто пухлый брэмовский том с картинками, переложенными папиросной бумагой, рассы́пался по веселым рядам под желтым просвечивающим навесом.
Населенные тварями аквариумы, банки, колбы с чистой водой.
Хитрые машинки, качающие воздух
Гроздья крошечных серебристых шаров, уплывающих из спрятанных на дне трубочек вверх – как исчезающие виды.
Рыбки в полосатых пижамах и в бальных платьях со шлейфами. Генеральчики неведомых армий с фосфоресцирующими лампасами на боках. Толстые розовые «телескопы», шевелящие трубочками глаз с любопытством естествоиспытателя.
Крабики и аксолотли, восхитительные своим уродством.
Мраморные и полосатые водяные черепашки: стоит купить, если ты одинок и не уверен в себе.
Склонные к философии аквариумные лягушки, белая и черная, медленно кружащие в сферическом стекле, перебирая перепончатыми лапками.
Место, где торжествуют необыденные ценности.
Щенята копошатся в детских манежах с пришпиленными родословными и цветными фотографиями родителей, вроде того, как развешивают портреты киноартистов в газетных киосках.