В звуках Лунной сонаты - стр. 6
Но мама отвела взгляд:
– А если не сможем платить? Выставят нас…
И он сдался – не потому что согласился, а потому что знал: ее страхи выгрызли слишком глубоко.
Николай отсчитал часть премии – ровно столько, чтобы купить свой первый по-настоящему новый костюм.
В магазине он выбрал с особой тщательностью: черную тройку, шелковую бабочку, галстук, лакированные туфли.
А тем временем Катерина отнесла Тоне старый смокинг – вычищенный до идеального состояния, сложенный с почтительным тщанием.
Тоня застыла на пороге, не веря глазам:
– Ты…вернула? – ее голос даже дрогнул.
Катерина лишь кивнула, сдерживая улыбку:
– Больше не нужен.
И в этот момент Тонина уверенность в своем превосходстве дала трещину – ведь эта женщина не просто вернула вещь, а сделала это так, будто всегда могла позволить себе новую.
Через три дня, Николай вместе с мамой ехал в поезде в Москву. Плацкартный вагон пыхтел, как больной зверь, наполняясь: кислым перегаром соседей, причмокивающих над бутылкой. Едким запахом дешевых сосисок, которые грызли дети. Горькой волной матерщины – родители сцепились в очередной скандал.
Дети – два шаловливых демоненка – носились по проходу, вопя так, что у Николая сводило виски.
– Успокойте их! – не выдержала какая-то старушка.
– А вам, что? Какое дело? – рявкнула мать, хлопая мокрой пеленкой по лавке. – В купе езжайте, если не нравится!
Катерина прикрыла глаза, сжимая в руках билеты – их пропуск в другую жизнь. Николай уперся лбом в грязное окно, считая телеграфные столбы.
72 часа.
72 часа – и этот кошмар останется позади.
Наконец, они приехали в Москву. Москва встретила их солнцем.
После трех дней в прокуренном аду плацкарта, город казался им: ярким – апрельское солнце играло в стеклах небоскребов. Ароматным – сирень и первоцветы перебивали даже выхлопные газы. Просторным – после тесного вагона они могли дышать полной грудью.
Они посетили: Красную площадь – Николай впервые увидел Спасскую башню не на картинке, а вживую, и она оказалась выше, чем он представлял.
Александровский сад – Катерина провела пальцами по холодному мрамору мемориала, шепча: «Смотри, Коль, как красиво…»
Третьяковку – у «Богатырей» Васнецова Николай простоял пятнадцать минут, пока мама не потянула его за рукав: «Пойдем».
Этот день они не планировали – он выдался, как подарок за все пережитые неудобства.
Встреча со Ждановым должна была состояться на следующий день в обед. Они поднялись на рассвете, будто боялись упустить даже минуту этого дня.
Комната гостиницы превратилась в репетиционный зал.
Николай сидел на краю кровати, беззвучно перебирая воздушные клавиши, его губы шептали названия нот.
На столе лежали растрепанные партитуры – «Лунная соната» Бетховена и виртуозная «Соната» Листа, испещренная пометками красным карандашом.
Занавески колыхались от сквозняка, отбивая невидимый такт.
Катерина гладила его новый костюм – медленно, тщательно, будто выравнивала не только складки, но и его судьбу.
– Не волнуйся, – сказала она, не глядя, – Ты справишься.
Он кивнул, не отрываясь от нот, но знал: ее спокойствие – притворное. Он видел, как дрожит ее рука, когда она вешала пиджак.
Сегодня все должно быть идеально.
Ровно в 11:30 они вызвали такси. Николай еще раз провел ладонью по галстуку, проверяя узел, а мама беспокойно теребила сложенную вчетверо программу выступления.