В гостях у турок. Под южными небесами - стр. 58
– Смотри, сколько корреспондентов интересуются поговорить со мной и узнать мое мнение о Болгарии! – указал он жене на карточки. – Положительно, меня здесь принимают за дипломата!
– Ах, боюсь я, чтобы из этого что-нибудь не вышло, – покачала головой Глафира Семеновна.
– Полно. Что может выйти из этого!
– Все-таки ты выдаешь себя не за того, кто ты есть, и величаешь себя неподобающим чином.
– Я выдаю себя? Я величаю? Да что ты, мать моя! Это они выдают меня за кого-то и величают превосходительством. А я тут ни при чем. Смотри-ка, один-то корреспондент даже какой-то немецкой газеты, – проговорил Николай Иванович, рассматривая карточку, повернув ее на другую сторону. – «Фрейблат», – прочел он.
Но в это время отворилась дверь и в номер торжествующе вошел коридорный. В руках он держал грязный, но вычищенный самовар.
– Заповедайте, господине. Это русски самовар, – сказал он. – Седнете, моля ви…[78]
Сзади его черномазый слуга нес поднос с чашками, чайником, лимоном и сахаром.
Поставив самовар на стол, коридорный стал рассказывать, как ему хотелось угодить русскому экселенцу, как он побежал искать самовар для него и наконец нашел у одного еврея-медника.
– Глаша! Каково? Достали-таки нам самовар! – воскликнул Николай Иванович. – Иди заваривай чай. Теперь всласть напьемся.
Глафира Семеновна подошла к столу, взяла чайник, но чай был в нем уже заварен.
– Не умеют и подавать-то как следует, – сказала она, принимаясь полоскать чашки. – Подает самовар на стол и к нему чайник с заваренным чаем. А самовар-то до чего грязен! Смотри, даже зелень на нем.
– Все-таки он хотел нам услужить, и за это спасибо ему. Спасибо, братушка, спасибо! – кивнул коридорному Николай Иванович.
– Пак да се видим, экселенц[79], – почтительно поклонился тот и ретировался.
Напившись дома чаю, супруги Ивановы решили идти посидеть в кафешантан. Они сошли вниз и стали расспрашивать швейцара, как им идти по улице, как вдруг появился их давишний проводник в фуражке с надписью «Метрополь».
– Сейчас я узнал, что сегодня театр есть, ваше превосходительство, – сказал он, вытаскивая из кармана большую зеленую афишу. – В кафешантан вы еще после театра поспеете, а вот не хотите ли сначала в болгарский театр?
– Как же мне говорили, что у вас в Софии нет теперь спектаклей? – сказал Николай Иванович.
– Есть, но театр-то очень уж простой, ваше превосходительство, для простой публики.
– Это то есть народный, что ли?
– Народный, народный. Простой болгарский народный.
– Тем лучше. Народ увидим, народную жизнь.
– Покажите. Что дают? – сказала Глафира Семеновна и взяла афишу, измятую, корноухую, очевидно снятую откуда-то со стены.
На афише по-болгарски стояло, что в театре «Зора» представлена будет пьеса «Галилей».
– Да мы эту афишу, теперь я вспоминаю, сегодня утром видели на заборе, – проговорил Николай Иванович. – Ну, ведите нас, почтенный чичероне. Далеко это?
– Рядом, господине ваше превосходительство.
И супруги отправились в сопровождении малого в фуражке с надписью «Метрополь».
Идти действительно было недалеко. Чрез три-четыре минуты они подошли к дощатому забору, наскоро вымазанному охрой. В заборе была калитка, и около нее горел керосиновый фонарь.
– Вот сюда… – указал проводник на калитку и через нее ввел супругов на грязный немощеный темный двор. Вдали виднелось освещенное несколькими фонарями одноэтажное деревянное здание. К нему через грязь были проложены узенькие доски.