Улица свежего хлеба - стр. 4

– Милая, тебе правда стоит быть со мной повежливее. Я пришёл спасти тебя.

Его голос звучит как шёпот, как свист от змеи перед укусом. Но Забава больше не та запуганная девочка, что дрожала в углу. Она резко складывает руки на груди – защита, вызов, границы – и смеётся.

Смех режет, как стекло. Он не ожидал такого. Никто никогда не смеялся ему в лицо, не такому мужчине.

– Ты не понял! Мне не нужны ТВОИ деньги! У меня достаточно, спасибо большое.

Мужчина склоняет голову набок, внимательно изучающий добычу. Его каштановые волосы – идеально уложенные, будто он готовился к этой встрече – блестят под тусклым светом.

– Ого … – он улыбнулся, обнажая слишком белые зубы. – А кто тогда заплатит за все?

Он внезапно встаёт, и его тень накрывает Забаву целиком. Глаза у Тимура горят холодным бешенством, губы искривлены в оскале. Когда он говорит, слова вылетают, как удары хлыста.

– Ты думаешь, про деньги?! – крупная ладонь с грохотом ударила по стене рядом с её головой. – Ты тут на шесте вертишься, пока жирные ублюдки пальцами в тебя тычут, а братец твой в это время свою наркоту нюхает! Это твой выбор?!

– Как ни странно, у этих толстых потных извращенцев гораздо больше вкуса, чем у тебя!

Тимур прижался ближе, загоняя её в угол.

– Твой отец в гробу перевернулся бы, увидев, во что ты превратилась. Шлюха в дешёвом кружеве! – резко дёргает бретельку бюстгальтера, и тонкая ткань рвётся с тихим треском. – Но знаешь что?

Она в общем-то только сейчас поняла, что не знает Тимура. Вроде бы он какой-то военный или из спецслужбы? Она толком ничего никогда об этом не слушала. Для нее он всегда был другом покойного отца, дядькой, что приходит в дом, дает маме деньги и стращает их с братом. А мама все позволяет и терпит.

– Сегодня я добрый, – Тимур осмотрел ее целиком, прищуриваясь. – Извинись сейчас – и я вытащу тебя из дерьма. Забудем этот разговор, спишем твои долги.

Он выдохнул.

– Больше не придётся ковыряться в этой помойке. Будешь работать на меня.

Пауза.

– Я тебя вербую.

– Нет, спасибо. Я лучше буду работать здесь, до самой смерти, – в ее голосе звучала яростная уверенность. – Так что уходи. Я никогда ничего у тебя не возьму.

Его улыбка гаснет. Лицо внезапно меняется, как будто кто-то щелкнул выключателем. Глаза становятся морозными, а губы растягиваются в улыбке, лишённой всякого тепла. Он снова садится и откидывается на диван, разваливаясь с преувеличенной небрежностью.

– Хорошо, – делает паузу, наслаждаясь напряжением. – Тогда я готов к своему танцу.

Пальцы барабанят по подлокотнику, взгляд скользит по Забаве с нарочитой неторопливостью, словно он уже мысленно раздел её.

– Но учти… – сказал он совсем тихо. – Я плачу за искренность. Если в твоих глазах будет хоть капля фальши – считай, твой брат сегодня ночью останется без моей защиты.

Это уже не угроза. Ловушка.

Тимур ухмыляется, видя, как её уверенность даёт трещину.

– Ну что… всё ещё хочешь, чтобы я ушёл?

Танцевать? Он совсем с ума сошёл, если думает, что она будет танцевать для него. Забава прищурилась.

– Ни за что на свете, ты не заставишь меня танцевать!

– Я заплатил за это, так что я получу.

Она покачала головой.

– Они вернут тебе деньги!

Мужские движения плавные и тяжелые. В глазах – холодное торжество. Он знает, что нашёл слабое место.