Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 38
Две недели спустя Красовский сообщал, что освободил пятерых заложников-мужчин, взятых Стихом, «для увещевания прочих». Через некоторое время трое из них вернулись в сопровождении «старейшин деревень Гюлер киой, Клакова и Ирн дере, кои единодушно обязались честным словом жить в своих селениях мирно» и даже обещали захватывать небольшие разбойничьи шайки, которые появятся в окрестностях, и сообщать о крупных в русский лагерь. В свою очередь Красовский выдал мусульманским старейшинам охранные листы и копии прокламации Дибича к мусульманскому населению, «коей узнав содержание помянутые жители показывали живейшую радость и благодарность»214. Тем не менее до полного замирения Делиормана было еще далеко, и спустя некоторое время туда был направлен новый русский карательный отряд под командованием подполковника Керна, который застал жителей деревень Чайнлар, Янипаче, Осулкиой, Сафулар и Памукчу за сбором урожая для отправки его в Шумлу. «Встретив со стороны жителей довольно сильное сопротивление», Керн «приказал сжечь селения и хлеб как находившийся на полях и в копнах, так и приготовленный к перевозке»215.
Русская политика в отношении забалканских мусульман и христиан
В то время как русская армия готовилась к переходу Балкан, новый главнокомандующий должен был определить свою политику в отношении населения забалканского региона, как мусульманского, так и христианского. В апреле 1829 года Дибич сообщил Николаю I сведения об османской мобилизации. Помимо подтверждения подкреплений из Боснии и Албании, он писал, что в Румелии формируется «род ополчения из всех людей, могущих носить оружие». Хотя Дибич скептически относился к слухам о том, что «воинственный дух самой столицы соответствует ожиданиям султана», он признавал, что «турки вооружаются весьма деятельно и довольно успешно»216. Будучи озабочен масштабом предстоящего ему предприятия, новый главнокомандующий искал способа пополнить те ограниченные силы, которыми располагал, и потому поднял вопрос о вооружении христианского населения.
Несмотря на изначальное решение не использовать христианских волонтеров, проекты создания такой силы начали появляться сразу же после начала военных действий217. Наиболее амбициозный из таких проектов был составлен будущим градоначальником Измаила генерал-майором С. А. Тучковым, который был назначен военным губернатором Бабадагской области после перехода русскими войсками Дуная. Проект Тучкова предполагал создание болгарского земского войска, которое должно было мало чем отличаться от настоящей армии. План Тучкова, так же как и идея вовлечения в войну Сербии, были отвергнуты, однако командующий 6‑м корпусом Л. О. Рот и командующий русской бригадой в Малой Валахии Ф. К. Гейсмар добились разрешения царя на создание небольших отрядов христианских волонтеров. Пандуры Малой Валахии дополнили немногочисленных солдат Гейсмара и помогли ему разбить значительно превосходящие османские силы при Бэйлешть. Одновременно под руководством военного коменданта Варны генерал-адъютанта Е. А. Головина были сформированы отряды из 20 или 30 болгарских волонтеров, «которые, своим знакомством с местностью, языком и обычаями страны, часто приносили нашим войскам большую пользу»218.
В мае 1829 года Черноморский флот под командованием вице-адмирала А. С. Грейга помог русским войскам захватить Созополь – первый город к югу от Балканского хребта. Дибич воспользовался этим моментом, чтобы снова поставить перед Николаем I вопрос о христианских волонтерах. Главнокомандующий подчеркивал, что «всегда старался устранить всякое революционное движение» из своих планов ведения войны против Османской империи. Однако в данном случае речь шла о «народе, имеющем общую с нами религию, общее происхождение и наречие», который «без всякого возбуждения с нашей стороны не может уже более переносить ярмо беспримерного притеснения и восстает не столько против самаго правительства турецкаго, сколько против своих угнетателей». Под последними Дибич, по-видимому, подразумевал османских нотаблей (аянов). Он отмечал, что по приближении русских войск эти жители не имели «инаго выбора, как по приказанию своих тиранов, бросать и жилища, и поля и переселяться, навстречу верной смерти, в места разоренные, или же сопротивляться этому переселению, – чего нельзя сделать иначе как с оружием в руках». По мнению Дибича, в этой ситуации было «бесчувственным» оставлять без оружия и боеприпасов православных единоверцев, «людей спокойных и покорных до крайности»