Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 40
Заверения в защите были частью психологической кампании, которой следовало российское командование, дабы извлечь максимальные выгоды из недавней победы. Так, генерал-майор Терентьев, занявший Сливно и Ямболь со своей уланской бригадой, получил указание распространять среди жителей слухи, что османская армия была везде разбита, потеряла артиллерию и находится в крайнем положении, не будучи способной даже помышлять о том, чтобы снова бросить вызов русским войскам. Как и Монтрезор, Терентьев должен был обещать местным жителям высочайшее покровительство и убедить их, что русские ведут войну только против султана, но не против невооруженных обывателей. Терентьев должен был уговорить жителей остаться в своих домах и убедить их, что русские солдаты не только не причинят им никакого насилия, но и уберегут от остатков османских войск, которые были расстроены, утратили дисциплину и бродили по округе шайками, не зная, куда податься, дабы избежать полного уничтожения225.
В начале июля Дибич докладывал Николаю I, что благодаря быстроте его продвижения «греки и болгары, живущие в селениях той части Балканов, которая уже занята нашими войсками, остались на месте, [и] приняли победителей с величайшей радостью». Дибич также уведомил царя о своем указании подчиненным, чтобы они щадили частную собственность и «платили наличными деньгами за все»226. Однако действительность не была так безоблачна. Как и в случае с кампанией 1828 года, местные жители часто убегали при приближении русских войск. Так, уже упоминавшийся полковник Тиман докладывал Толю, что разъезды, отправленные для занятия деревень Борунджик и Орорман, застали там лишь горсть болгар. Последние уверяли, что «все жители турки их селений, даже большая часть невооруженных от испугу уходят и бежат через Ямболь в Адрианополь»227. При занятии Русокастро кавалеристами генерала Монтрезора его непосредственный начальник генерал-лейтенант П. П. Пален докладывал Дибичу, что, по свидетельству местного жителя, значительная часть турок из Бургаса прошла через их город, направляясь в Ямболь и Фундукли и испытывая большую нужду в еде228.
Многие болгарские селения также были пусты, хотя и по другим причинам. Согласно уже упоминавшемуся донесению Палена, болгары Русокастро оставили город еще осенью 1828 года «от притеснений, делаемых им Турками, и с тех пор скрываются по лесам, однако же надеются, что теперь они возвратятся в свои жилища». Болгарские жители из окрестностей Сливно были загнаны в горы османскими войсками, как и во время прошлых войн229. Другие донесения подтверждали пророссийские симпатии христианского населения, которое жаловалось на жестокости османских войск или мусульманского населения накануне занятия населенного пункта русскими войсками. Так, командующий 7‑м корпусом генерал-лейтенант Ридигер докладывал из Карнобата, что «местечко совершенно разорено» и что «неистовства, которые делали здесь турки при отступлении неимоверны и потому жители питают справедливую злобу к ним и приняли нас как избавителей»230.
После занятия Айдоса основными силами своей армии сам Дибич докладывал Николаю I, что бегущий неприятель разрушил православные церкви, «когда мечети его сохранены нами в совершенной целостности; разграбил тех жителей, которые не успели удалиться, когда у нас они находили покров и защиту ибо на другой уже день после нашего прибытия видны были возвращающиеся жители с навьюченными арбами из гор и лесов в дома свои стекающие». Главнокомандующий отмечал, что не всегда возможно было плотно преследовать отступавшие османские войска и мешать им разорять города и селения. Тем не менее встреча жителями Карнобата русских казаков давала Дибичу надежду, что «жители соберутся в дома свои и жатва, которая отчасти уже сделана и остается еще окончить, будет собрана сими жителями и доставит нам способы иметь изобильное в зимних квартирах продовольствие»