Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 34

. После объявления помилования в начале 1828 года около 1000 некрасовцев и более 2000 запорожцев под начальством атамана Иосифа Гладкого действительно перешли на российскую сторону и помогли царским войскам форсировать Дунай. Их последующее размещение в Бессарабии в качестве Дунайского казацкого войска и в окрестностях Мелитополя в качестве Азовского казацкого войска может рассматриваться как продолжение российской политики переселения христианского населения с южного на северный берег Дуная, которое осуществлялось в достаточно широком масштабе в ходе войны 1806–1812 годов. Несмотря на то что подавляющее большинство некрасовцев и большинство запорожцев отвергли предложение российских властей, перебежчики ослабили оба сообщества и подорвали их военное значение для османов186.

Переход русскими войсками Дуная вызвал бегство мусульманского населения северной Добруджи. По свидетельству А. О. Дюгамеля, вид этой области теперь разительно отличался от ее довоенного состояния. В 1826–1827 годах Дюгамель четырежды пересекал Дунайскую Болгарию и Балканы в качестве участника военной миссии Ф. Ф. Берга, отправленной для составления военно-топографических описаний дорог в Европейской Турции. Вступив в Добруджу с русскими войсками в 1828 году, Дюгамель увидел безлюдную страну, в которой «царствовала мертвая тишина, нарушаемая заунывным криком голодных собак». По приказу османских властей все мусульманское и христианское население покинуло «многолюдные селения и прекрасно возделанные нивы». По мнению Дюгамеля, «[е]сли Болгария сильно пострадала от войны, если села ее были мало помалу разорены и уничтожены, то все это главным образом следует приписать именно бегству жителей»187.

Обследование 16 деревень в окрестностях некрасовского селения Дунавец в Северной Добрудже выявило, что половина из них, населенная прежде турками и татарами, была ныне совершенно покинута. Из оставшихся восьми два селения запорожцев были также оставлены, а в остальных, населенных болгарами и молдаванами, сохранилось некоторое количество жителей188. Отход населения был организован османскими властями, которые, если верить свидетельству генерал-майора П. Я. Купреянова, понуждали к этому даже пушечными выстрелами189. Как и в 1806–1812 годах, такие меры были частью стратегии «выжженной земли», направленной на то, чтобы лишить русские войска возможности пополнять свои запасы на местах. И Купреянов, и глава III отделения А. Х. Бенкендорф, который сопровождал Николая I во время его пребывания на Дунае, сообщали, что османы портили все родники и колодцы, бросая в них трупы животных или куски мыла. Покинутые селения представляли «наглядный образ опустошения и смерти»190.

Помимо опустошения оставляемых территорий, османы организовали партизанскую войну в тылу российских войск, подступивших к Варне, Шумле и Силистрии. По свидетельству Дюгамеля, «Турки стали беспрестанно нападать на наши отряды. Из-за каждого куста, дерева, камня в нас стреляли, и война с таким невидимым врагом была чрезвычайно утомительна: постоянно приходилось высылать вперед большие отряды для разведывания»191. Сопровождавший Николая I по пути через Делиорманский лес Бенкендорф опасался нападения на коляску государя турецких отрядов, самих болгар и особенно некрасовцев, этих «вор[ов] по ремеслу»