Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 29

. Липранди отмечал и перемену в отношении болгар, которые «стали уже не столь дики, как прежде», в то время как их «предубеждение против правительства нашего изглаживается». Русский военный разведчик утверждал, что «при соблюдении дисциплины в наших войсках, [болгары] не только не оставят жилищ своих, но даже будут содействовать успехам оружия нашего»165.

Временное возобновление дипломатических отношений между Россией и Турцией после подписания Аккерманской конвенции в сентябре 1826 года сопровождалось назначением А. И. Рибопьера русским посланником в Константинополе. Наряду с дипломатами российское Министерство иностранных дел направило в османскую столицу и военную миссию, которую возглавлял уже упоминавшийся полковник Ф. Ф. Берг и которая включала капитана П. А. Тучкова, лейтенанта А. О. Дюгамеля и младшего лейтенанта А. И. Веригина166. Их задачей был сбор военно-статистической информации об Османской империи на случай войны. Наряду c вопросами чисто военной разведки глава Генерального штаба Николая I И. И. Дибич поручил Бергу выяснить, в какой степени можно было ожидать «противного нам усердия» в случае войны, а также определить настроения христианских жителей северных частей Европейской Турции и ресурсы, которыми они располагали167. Зимой 1826–1827 годов члены миссии Берга провели съемку дорог в Румелии, предоставив тем самым российскому командованию важную информацию относительно возможных путей наступления168. Донесения Берга также включали и замечания относительно общего состояния Османской империи, которые несомненно способствовали формированию у Николая I представления о южном соседе, которое сохранится до конца его царствования.

Берг критически относился к уничтожению янычарского корпуса и к военным реформам Махмуда II в целом169. В своих донесениях вице-канцлеру К. В. Нессельроде он писал о «всеобщем ужасе», который вызвало это «Счастливое событие», и отмечал уклончивость, с которой турки отвечали на все вопросы, связанные с янычарами, даже имя которых османским подданным было запрещено упоминать170. Тем не менее Берг признавал, что общественное мнение в Турции претерпело значительные изменения со времени революций, которыми было отмечено царствование Селима III (1789–1807). Если первая попытка создания армии европейского образца стоила этому султану жизни, теперь турки демонстрировали готовность поддержать новую армию, ревностно создаваемую Портой, и «видят спасение в том, что двадцать лет назад они упорно отвергали»171.

В то же время Берга не впечатлили первые шаги Махмуда II в деле создания новой армии. Русский военный агент отмечал, что «потребуется два или три поколения прежде, чем новые турецкие войска освоят ученые комбинации и принципы большой стратегии»172. Берг полагал, что в нынешней ситуации османам придется «искать спасения в умелой обороне крепостей»173. Принимая во внимание эту особенность турецкой военной стратегии, Россия должна была избрать стратегию решительного наступления. Поскольку османы будут «избегать генеральных сражений и прибегнут к малой войне», российское командование должно было «задействовать массу войск достаточную для обеспечения успеха по всем направлениям, без того, однако, чтобы концентрировать эту массу войск в одном месте ввиду неизбежных в таком случае трудностей снабжения»