Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 28
Другой советник Николая I, генерал от инфантерии А. Ф. Ланжерон, отмечал, что строгая дисциплина особенно важна в турецких кампаниях. Будучи ветераном войн 1787–1791 и 1806–1812 годов, Ланжерон предупреждал, что недисциплинированность и мародерство негативно скажутся на способности российской армии пополнять провизию и фураж в Молдавии и Валахии, а грубое обращение с местным населением лишит ее «помощи и содействия» болгар на правом берегу Дуная и даже может «подвигнуть их вооружиться против нас, как случалось в 1809 году»159. Памятуя об опасности отвернуть от России православных единоверцев, Ланжерон одновременно советовал всячески пользоваться их военными качествами. В частности, он советовал поднять на восстание и вооружить сербов, «парализуя силы турок в Видине, Нише и других городах между Дунаем и Боснией» и тем самым прикрывая правый фланг русской армии160.
В остальном план Ланжерона предполагал довольно традиционную «регулярную» войну, направленную на покорение османских придунайских крепостей. Чтобы не ослаблять основную армию выделением отрядов для охраны захваченных крепостей, Ланжерон предлагал «переместить в Россию всех их турецких обитателей», оставив в то же время болгар на своих местах161. Это предложение представляло собой прямую противоположность политике, проводившейся российским командованием во время войны 1806–1812 годов. Во время этой войны турецкому населению захваченных крепостей, как правило, позволяли уйти в Румелию, в то время как отвод русских войск через Дунай на север сопровождался эмиграцией болгарских жителей городов и деревень в Валахию, Молдавию и Бессарабию.
В основном военные советники Александра I и Николая I продолжали описывать население Европейской Турции в самых общих терминах, сколько-нибудь систематически выделяя в нем лишь мусульман, или «турков», и христиан. Однако в этот период появляются и элементы более детального подхода, при котором в рамках этих двух больших конфессиональных категорий выделялись и различные этнические группы. В частности, Ланжерон выделял некрасовцев, донских казаков-старообрядцев, которые ушли в Османскую империю в XVIII веке. По мнению Ланжерона, некрасовцы были наиболее «заклятыми и жестокими» врагами России и потому их большое селение Дунавец в дельте Дуная необходимо было предать огню, уничтожив его жителей162. В свою очередь Сухтелен советовал обращать особое внимание на недавних выходцев из России, а именно крымских татар и запорожских казаков, которые также проживали в низовьях Дуная. Российское командование должно было «стараться привлечь их, обещая покровительство и всякие выгоды и соглашаясь даже дозволить им перейти на левый берег Дуная»163.
Военный разведчик штаба 2‑й армии полковник И. П. Липранди также советовал привлечь запорожцев и некрасовцев на сторону России. Липранди отметил недавнее ослабление обеих групп в результате переселения части некрасовцев на берег Мраморного моря в ходе войны 1806–1812 годов, а также участия как некрасовцев, так и запорожцев в борьбе с греческими повстанцами. Для того чтобы пополнить свои ряды, некрасовцы и запорожцы начали принимать беглых крепостных и дезертиров из русской армии. Липранди полагал возможным воспрепятствовать содействию туркам со стороны этих элементов, «если при переходе наших войск обласкать их, оставить беглецов и военных дезертиров без наказания [и] сохранить (хотя до времени) их варварские права»