Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 30

Как и некоторые другие современные ему наблюдатели, Берг признавал «упорство, настойчивость и глубокое знание своей страны», которые проявили Махмуд II и его правительство в деле расформирования янычарского корпуса. В то же время русский военный агент отмечал, что организация новой армии была гораздо более трудным делом в силу ряда причин. Во-первых, такая армия не могла приобрести постоянной организации до тех пор, пока гражданская администрации и финансы оставались в их нынешнем состоянии, и до осуществления полномасштабной реформы всех отраслей управления175. Выполнение этой задачи требовало продолжительного периода мира, который можно было обеспечить только ценой больших жертв со стороны правительства. Далее, в своей начальной стадии реформы Махмуда II предполагали разрушение «всего, что составляло силу его подданных». Берг считал, что у янычар «был национальный характер» и при всех своих недостатках они были способны быстро оправляться после понесенного поражения. Напротив, одно-единственное поражение могло положить конец новому войску султана и тем самым на несколько лет отдать его империю «на милость комбинаций европейской политики»176.

Берг также отметил достаточно неосмотрительное решение Махмуда II ввести всеобщий набор для мусульманского населения сразу же после уничтожения янычаров, который «спровоцировал недовольство и довел людей до отчаяния». В отсутствие переписи местные власти были не способны осуществлять этот набор упорядоченным образом. В результате изначальный призыв султана добровольно вступать в новые войска превратился в рекрутчину, которую губернаторы осуществляли, дабы продемонстрировать лояльность султану177. По оценке Берга, ввиду жалкого состояния османских финансов должно смениться как минимум одно поколение, прежде чем Османская империя сможет содержать регулярную армию в 100 000–120 000 солдат178. В целом в своем описании османских военных реформ русский агент акцентировал несовместимость традиционных и современных источников военной мощи, а также опасность потерять первые, не обретя вторые. Из донесений Берга также следует, что он считал население конечной основой военной организации страны и видел в сохранении армией «национального характера» условие успеха военных реформ.

Когда в контексте Греческого восстания русские военные обратились к опыту своих прошлых столкновений с Османской империей, их представления об отношениях армии и населения были отмечены прежде всего Отечественной войной 1812 года и Наполеоновскими войнами в целом. Эти конфликты убедили их в важности «малой войны» и партизанского действия и в то же время заставили опасаться «народной войны», предполагавшей участие значительной массы населения. Русская военная литература посленаполеоновского времени свидетельствует о том, что царские офицеры отличали партизанские действия от «народной войны». Хотя идея призыва всех балканских христиан на борьбу против османского господства высказывалась некоторыми представителями русского офицерства, российское командование в целом стремилось избежать «народной войны».

Такое отношение преобладало среди русских генералов, составлявших записки для Александра I и Николая I на протяжении 1820‑х годов. Для того чтобы не провоцировать мусульманское население на «народную войну» против России, они указывали на необходимость обратиться к нему с примирительным и обнадеживающим посланием, а также соблюдать строгую дисциплину в войсках. В целом вместо того, чтобы соревноваться с османами в практике угона и переселения жителей, которая оказалась столь разорительной в 1806–1812 годах, царские военные советники предпочитали, чтобы мусульманские и христианские обыватели оставались в своих местах проживания и не принимали участия в боевых действиях. В то же время население, его численность, моральные характеристики и политические настроения начали занимать все большее место в военно-статистической информации, которую собирали русские офицеры в течение 1820‑х годов в ходе подготовки к новой войне с Османской империей. Особенно примечательным было внимание, которое глава русской военной миссии в Константинополе Ф. Ф. Берг уделял политическим настроениям османских мусульман в контексте военных реформ Махмуда II и уничтожения янычарского корпуса. Эти новые соображения российских военных определили действия царского командования в ходе Русско-турецкой войны 1828–1829 годов.