Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 21

Сын и внук господарей-фанариотов Молдавии и Валахии, Александр Ипсиланти сделал блестящую карьеру в русской армии в период Наполеоновских войн, к двадцати пяти годам достигнув чина генерал-майора. В апреле 1820 года Ипсиланти возглавил тайное греческое общество «Филики Этерия», основанное в 1814 году в Одессе тремя греческими выходцами из Османской империи с целью освобождения Греции от османского господства120. Вступив в столицу Молдавии Яссы, Ипсиланти опубликовал несколько пламенных прокламаций, в которых призывал османских греков восстать против власти султана, убеждал местное население поддержать эту борьбу и намекал на скорую помощь со стороны России. Незамедлительное осуждение Александром I восстания Ипсиланти, а также трения между ним и Тудором Владимиреску, предводителем антиэлитного движения пандуров, начавшегося незадолго до этого в Валахии, предопределили скорое поражение греческих повстанцев в Дунайских княжествах. Тем не менее предприятие «Этерии» спровоцировало вспышки межэтнического насилия в других частях Европейской Турции. Подстегнутое репрессивными мерами османского правительства, Греческое восстание в Морее продолжалось целых девять лет на глазах у все более прогречески настроенной Европы и завершилось созданием независимого греческого королевства в 1830–1832 годах121.

Предприятие Александра Ипсиланти вызвало противоречивые отклики со стороны русских военных. Как и образованные представители русского общества в целом, офицеры с симпатией относились к борьбе греков за независимость и были сильно разочарованы отказом Александра I объявить войну Османской империи и прийти на помощь повстанцам122. Как и революции 1820–1821 годов в Испании и Италии, Греческое восстание оказало радикализирующее воздействие на некоторых представителей русского офицерства и способствовало формированию движения декабристов. Хотя русские военные порой очень критически отзывались о личных качествах Ипсиланти и его действиях во время событий 1821 года, Греческое восстание продемонстрировало им потенциал партизанского действия123.

В апреле 1821 года, через полтора месяца после того, как Александр Ипсиланти и его сторонники пересекли русско-османскую границу, знаменитый партизанский командир Д. В. Давыдов опубликовал свой «Опыт теории партизанского действия», который стал важной вехой в развитии русской военной мысли124. Давыдов считал (см. ил. 1), что партизанская война «объемлет и пересекает все пространство от тыла противной армии до естественного основания оной; разя в слабейшие места неприятеля, вырывает корень его существования, подвергает онаго ударам своей армии без пищи, без зарядов и заграждает ему путь к отступлению»125. По мнению Давыдова, первый пример такого действия продемонстрировали предводители немецких протестантов во время Тридцатилетней войны 1618–1648 годов. Историю партизанщины продолжили венгерские гусары во время Войны за австрийское наследство 1740–1747 годов, а также испанские герильясы в 1809–1813 годах. Однако только в России в 1812 году партизанская война «поступила в состав предначертаний общего действия армий»126.

Давыдов утверждал, что Россия более, чем любая другая страна, могла воспользоваться преимуществами партизанского действия. Отправной точкой рассуждений Давыдова был тезис о том, что качество армии определялось ее большим или меньшим сближением «с коренными способностями, склонностями и обычаями того народа, из которого набрано войско». Давыдов отмечал, что «в Европе просвещение, а за ним население, смягчение нравов, познание прав собственности, торговля, роскошь и другие обстоятельства суть главные препятствия к введению легких войск» в состав армий. Напротив, в Азии «народ, так сказать, наездничий, передает в роды родов способность свою к набегам не через земледелие, художества и торговлю, а через беспрестанное рыскание за добычею среди обширных пустынь, среди ущелий и гор, или в соседстве и вечной вражде с горными и пустынными жителями». Их способ ведения войны заключался во «внезапных ударах, в неутомимой подвижности, и в дерзких предприятиях шумных полчищ наездников»