Трудная дорога к морю - стр. 4

Он вздохнул и протянул к еноту руку, проверяя реакцию животного. Енот отскочил назад, насколько позволяла цепь, еще больше выгнулся, встав боком к противнику, и снова устрашающе «затринькал».

– Как же тебе помочь? – пробормотал Артем сам себе, покопался в рюкзаке, вынул пачку печений и бросил одно еноту.

Опасливо косясь на человека, енот медленно поднял печеньку, осторожно, но цепко взял ее обеими передними лапками, больше похожими на крошечные человеческие ручонки, обнюхал угощенье и, не сводя глаз с противника, откусил.

Печенье его потрясло! В восторге, уже почти позабыв о человеке, он отдался таинственной стихии вкуса, и молниеносно работая челюстью, мгновенно сгрыз угощение.

Артем поднялся, огляделся и нашел вполне подходящую палку, которой безопасно для рук можно было надавить на пружину. Провозившись минут десять, он освободил енота, и тот грязной тенью шмыгнул в заросли тростника и растворился в них.

Артем оглядел тростник, осмотрелся вокруг – енота нигде не было. Ушел восвояси.

Артем же восвояси уйти пока не мог. Собственных «своясей» в этом мире он не имел никогда, а жить среди людей, в полной мере завися от них, но чувствуя их ненависть к себе и ненавидя в ответ, больше не мог.

Он вздохнул, уселся на сухую глинистую кочку, достал смартфон и «побродил» курсором по электронной картой.

За несколько дней или около того можно было выйти к морю. У Артема не было опыта хождения по лесу в поисках самого себя, поэтому он не знал, с какой скоростью это делается, и когда путь этот выведет его к морю. И уж тем более, к пониманию того, как жить дальше.

Внутренняя боль, похожая по ощущению на спицу, воткнутую в сердце откуда-то снизу, из-под ребра, и поэтому достающая прямиком до мозга через грудину и горло, притупилась, одрябла. Но радости от того не прибавилось, как не прибавляется ее после удаления зуба, хоть и немеет уязвленная плоть.

Артем медленно поднялся, еще раз огляделся. Нужно идти. Все равно куда, лишь бы найти выход и понять.

Он пробрался сквозь тростниковые заросли и выбрался к пологому разливу, плавно вдающемуся в довольно быстротечную, но почти пересохшую юркую речушку, влекущуюся по дну каменистой промоины.

Выбирая маршрут, Артем решил идти вдоль реки по просохшей линии ее дна, летом казавшейся каменистым берегом.

И он побрел бессмысленно и устало, время от времени присаживался на валуны или бревна павших деревьев, принесенных сюда вешними водами, и так сидел, разглядывая биомассу под ногами или однообразный щебень мертвого речного дна.

Теперь ему казалось, что разжав какую-то внутреннюю пружину, он высвободил живущее в нем горе, которое обессиливало душу.

До самого вечера он брел, не вдаваясь в детали и не выбирая направления, не подкрепляясь, а только похлебывая воду из бутылки.

К вечеру, выбрав на берегу площадку поровнее, он разбил лагерь: выбросил самораспаковывающуюся палатку, обложил будущее кострище камнями и повесил на сук ближайшего дерева туристический фонарь.

Наконец, насобирав прелого валежника, он разжег костер и уселся за ужин уже в темноте.

То ли привлеченный запахом его костра или его еды, а может и следовавший за ним все это время, но на краю освещенной костром прогалинки появился енот. Прихрамывая на заднюю лапу, он подобрался довольно близко, суетливо обнюхал землю вокруг себя, понюхал воздух, облизнулся и уселся, как собачонка. Но вскоре опять засуетился и, вернувшись в темноту, исчез в ней. Потом выскочил совсем с другой стороны, схватил пакетик макарон и так же быстро растворился в живом лесном небытии, унеся добычу.