Третий - стр. 5
– Веришь ли ты во что-нибудь? – я сидел рядом с постелью раненого, некрупного жилистого с большой мордой, коротко остриженного, наверное, тридцатилетнего мужчины. Часть зловещей татуировки лезла из-за спины на шею и тыкала в меня острым краем рисунка. Что за динозавр у него там наколот? Какая-то лапа с когтями. Вряд уссурийский тигр. Дракон? Тело увядающего больного, напоминало стаффорда на приёме ветеринара, временно глубоко несчастного и обессиленного, потому как хозяин велел терпеть и не скулить. Как же можно не скулить, когда страшно.
– Что? – он ответил своими сухими губами, словно две газеты потерлись друг о друга. Принятая доза не ликвидировала дегидратацию. Потом бы ему ещё просто попить. Или поставить капельницу?
– Веришь во что-то, спрашиваю, в бога, может, в какую-то силу? В судьбу?
– В бабло он верит, – перебил тот, что был водитель. Тут его ткнул носком ботинка товарищ и больше водитель слова не брал.
– Нет. Не знаю. Мне плохо, – раненый немного пошатывал головой из стороны в сторону, как если бы хотел тихонько звонить в колокольчик, как если бы верёвочка от колокольчика оказалась у него в зубах.
– Ниточка того колокольчика, отмеренная в невидимом мире, подходит к своему последнему узелку, – пробормотал я про себя.
– Чего? Если нужно верить, чтобы выжить, я готов. Верю. Что надо делать? – губы-газеты шуршали.
Я не торопился. Настой медленно действует. Вода здесь тяжёлая, неспешная. Есть время на некоторые детали.
– Нет, так не работает. Верить в такой момент начинать поздно. Надо было до, – я потрогал его лоб, уже не такой горячий.
– Верить может и нужно. Научные люди считают, что если не вера, то уверенность в таких делах в помощь. Верь. Тебе-убийце это пойдёт. Верующие – самые опасные люди, – сказал я сам ровно и негромко, – но, здесь уж не начинай. Выкарабкаешься и уходи. Верь там, за моей дверью. Мне тут этого не нужно.
Сидящий в углу Бригадир чуть подался навстречу мне, вперёд, словно ожидал моих объяснений. Что ж, я немного объяснил, повысив голос.
– Верующие, говорю, самые опасные люди. Им всё простится. Что ни твори. Можно собак убивать, а можно вслед человеку непристойное кричать. Или стрелять. В спину.
Бригадир кивнул с видом значительности сказанного и откинулся на спинку стула. Как стул выдерживает его массивную фигуру? Где таких откармливают? Тибетский мастифф. Такая же волосатая грудь. А компаньоны его, прямо алабаи. Уши порезанные, хвост отрублен, все в шрамах. Центнеры. И охраняют.
– Могу верить, могу не верить, как лучше, так и буду, – раненый пытался поднять руку, сделать жест в мою сторону, – выживу, Леший?
– Какой он тебе Леший! – сорвался басом Бригадир, вновь подавшись телом вперёд, скрипнула половица, до меня докатился густой неприятный запах желудка мастиффа, – лежи давай, выздоравливай молча. Доктор он, лечит тебя, дурака.
– Я… я…, – лежащий сглотнул, – я лежу.
Он смотрел в потолок. Старался не мешать. Это было правдой, он лежал и всем видом показывал, что ни на что более неспособен.
– Он не со зла, – улыбнулся я, – это ружьё же, верно? – посмотрел я вопросительно на здоровых.
– Да, – как-то разом ответил и Бригадир, и напарник-алабай, подпирающий стену у дверей. Бригадир продолжил.
– Подстрелили из новой модели, «Мухобойка», она дрон-эвакуатор может сбить с человеком на носилках. Такая дура-пушка. Где те времена, когда огнестрел свободно ходил. С ним всё понятно. Бац и без мучений. Этот дурень без глушилки и без радиоотвода на дело пошёл. Сам виноват. Ещё бы башку свою в дуло засунул и джойстик дёрнул. У нас защита есть, всё есть, учу их, учу. Мозгов только нет.