Тот Дом - стр. 32
“Как это возможно? Что-то материальное… хуже того, что-то разумное делает это. Не случайно оно так задержалось у моего окна”, – ей нужно хвататься за реальность, чтобы не сойти с ума.
И тогда, как только Геся подумала, что всё кончено, что-то заколотило во входную дверь. Весомыми, мстящими, глухими ударами. С такими звуками и выбивали крепостные стены древних городов.
Геся вцепилась в матрац. Ей казалось, она чувствует, как её дом сотрясается от боли, что он боится этого, за дверью. Так же, как и его хозяйка. Не в силах выносить это, Геся открыла глаза, теперь не боясь громко дышать. Она точно знала, что всё сейчас там, на первом этаже, у входной двери.
И он понял, что его здесь боятся.
Редкие удары замолкли. И входная дверь заходила ходуном так, что Геся слышала наверху, как дёргается ручка, а вместе с ней и косяк. Словно мерзкий гость устал быть вежливым и намерен войти, чего бы это ему ни стоило.
“Не войдёшь! Не войдёшь! Не войдёшь! Это мой дом! Не пущу!” – от каждого произносимого еле слышного слова у неё разбегались мурашки, гоня прочь липкое оцепенение. Ледяными руками она обхватила себя за плечи.
Внезапно из ниоткуда, посреди ночи, послышалось тиканье часов и всё прекратилось.
Лампочка в ночнике затрещала – Геся отшатнулась. Но, как оказалось – зря. Уже через несколько мгновений она просто зажглась, без чьей-либо помощи.
Геся дрожала всем телом, но понимала – это дрожь облегчения. Тело просто не выдержало, наступил откат.
Вопрос на засыпку: что это вообще такое здесь творится?! – Одолевал Гесю всю ночь.
Немудрено, что утра она дождалась с трудом. После бессонной ночи находиться в доме ей было невыносимо. Босфор сегодня штормило, небо заволокло тяжёлыми серыми тучами, ветер выл так, что совсем не слышно шума города.
Мозаичное окно в вестибюле почти не давало света – только жалкие цветные пятна. Паранойя твердила, что что-то происходит за закрытыми дверьми – ей слышался шорох шёлковой обивки дивана. В другой комнате топот. Она смело, при свете дня шла в гостиную. Наотмашь открывала дверь и тут же ей мерещился мерзкий смех шёпотом у самого уха. В этот момент она готова была поклясться, что сказочные цветы и существа на обоях поменяли свои положения, а в скользнувших отражениях мелькают туманные лица.
Геся пооткрывала тяжёлые двери. Сделала так, чтобы всё было на виду, но то и дело оборачивалась на колыхнувшуюся тень от бархатной портьеры или блеснувший по паркету холодный солнечный луч. Даже картины, что украшали лестницу, казалось, пытаются свести её с ума. Стоило ей пройти мимо, как женщины прошлого меняли выражение лица, а погода на пейзажах портилась.
Ярилась.
Как и за стенами её дома.
Ясно, что тёплая осень сегодняшней ночью уступила место продирающим до костей ветрам. Но даже они не так страшны, как оставаться в доме одной. Особенно её сводило с ума тиканье. С той самой ночной минуты что-то стало тикать: тик-так-тик-так… отовсюду сразу и ниоткуда конкретно. Как если бы тикал сам дом.
Тёплый шерстяной свитер, заказанный специально для яхтенных прогулок, к нему же штаны под юбку – Геся вышла в сад. Она боялась уйти к винограднику и пропустить Али.
Сгребала разлетающиеся мокрые листья, просто, чтобы делать хоть что-то.
Море грохотала так, что она не слышала шума Александрийской, как если бы оказалась на одиноком острове в пучине океана. Рокоту волн безумно вторили бродячие кошки за забором – они кричали свои песни, чем аккомпанировали чайкам. Орущие птицы кружили над старым городом, и их крики так сильно походили на людские голоса.