Тосканская распутница - стр. 36
- Что, вообще, я делаю здесь? – осведомился я у самого себя и у резного саркофага, стоявшего вместо алтаря. – Стать монахом и хранить целибат долгие годы? Зачем? К чему это лицемерие, если я не виноват в смерти Моник и в гибели Эстреллы? На все воля божия. Его замысел!
Я склонил колени, молясь о здоровье семьи Лукарини. Всех ее членов и даже новой души, только планирующей появиться на свет, и внезапно осознал, что все напасти в мою жизнь пришли вместе с Кьярой! Именно познакомившись с ней, я стал одержимым этой красавицей. А ведь жил несколько лет с Дани, ни словом, ни жестом не обидев свою милую невесту. Я вспомнил, как стонала молодая жена отца на второй день после свадьбы, как прижималась к нему, требуя отнести ее в постель и трахнуть.
- Кьяра, - пробурчал я себе под нос. – Таких, как ты, сжигали во времена инквизиции. Что же мужики находят в тебе? Почему мой брат, да и я сам готовы целовать землю, где ступала твоя нога? От Бога ль ты или от лукавого? - снова воззвал я, зная, что никогда не получу точного ответа. - Помоги, Господи! - взмолился я, и тут в распахнутую дверь вошла девочка лет пяти. Белые туфельки с носочками, розовое платьице и непокорные кудряшки, собранные в косу. Букет пестрых лилий в руке. Больше я ничего не смог разглядеть, так как уставился на высокого и смуглого мужчину, зашедшего следом.
«Будто дьявол», - пронеслось в голове, и я снова перевел взгляд на девочку. Заметил, как одна из монахинь заспешила к ней.
- Бабушка Кармелла передала, - звонко прощебетала девчонка и покосилась на меня. - Для украшения божьего домика!
- Спасибо, Кьяра! - улыбнулась монахиня, и девочка степенно направилась к отцу. Тот истово перекрестился и, взяв дочку за руку, не спеша вышел прочь.
- Лучик света, - пояснила монахиня. - Отец малышки, господин Томазо - очень набожный человек.
- А мать? - поинтересовался я.
- Мать умерла сразу после рождения другого ребенка. Ужасная трагедия. А Кьяра - она святая! Чудесная милая девочка! Великое утешение для синьора Томазо.
- А как же второй ребенок? – полюбопытствовал я, понимая, что моя сутана вызвала откровенность монахини, да и желание поболтать с новым человеком. Я же слушал внимательно, стараясь не пропустить ни словечка. Этот разговор не был случайным!
- Родился мальчик, Гвидо, - горестно вздохнула монахиня, - он умер на следующий день после матери. Ужасная трагедия!
- Да-да, конечно, - отпрянул я, не ожидая такого количества совпадений. - Но Господь призывает к себе лучших, - вздохнул я тяжко и быстро вышел из церкви. Забрел в сад, украшенный восьмиугольными колоннами и каменными скамьями, одну из главных достопримечательностей Неаполя. Уселся на лавку и сумрачным взором всмотрелся в ярко расписанную майолику и кроны апельсиновых деревьев, где сквозь темные листья проглядывали оранжевые плоды.
- Кьяра, - тихо простонал я. - Я сойду с ума, если ты погибнешь в родах. Но я готов стать твоим слугой или рабом. Твоим жеребцом. Мне нужно попасть в твое лоно, ощутить, как оно сжимается вокруг моего члена, услышать, как ты стонешь подо мной и возносишься ввысь. Как с каждым вздохом делаешь меня счастливее.
Я решительно встал и, вернувшись обратно в Джезу Нуово, еще с полчаса наблюдал, как молится старый и больной митрополит. Этого времени хватило, чтобы принять решение.