Тень ликвидности - стр. 27
Он отвёл взгляд на минуту – как будто внизу проехал трамвай.
– Этика – предмет учебный, – сказал он. – Комплаенс – предмет прикладной. Не путайте.
Он протянул ей папку. Внутри – распечатка письма из коммуникаций: «Благодарим отдел комплаенса за «синхронизацию» и корректную тональность». Внизу – мелкие квадратики пикселей, если прищуриться – по диагонали в водяном знаке шли 777. Маленький смех.
– Вы к чему? – спросила Кира.
– К тому, что вас видят, – сказал он. – И вы видите слишком много. Возьмите выходной завтра. Восстановитесь.
– Завтра у меня дела, – сказала она. – Прикладные.
Он не стал спорить. Просто кивнул в сторону двери.
– Будьте осторожны, – сказал он. – Осторожность – вид лояльности к себе.
В коридоре было пусто. Пустота – честный декор. Кира ушла к себе, закрыла дверь, поставила на стол серую папку без содержимого – для вида. Открыла ноутбук. В «LexClerk» уведомление: «Audit.queue: запрос на перечень пользователей, обращавшихся к DL-X-3.4 за последние 24 часа». Ниже – список. Её имя. Имя Шумского. «system». И ещё одно: «ext.cons». Внешний консультант. Без фамилии. «Паломник», подумала она. «Или тот, кто у «Паломника» отвечает за слова».
Она сняла гарнитуру со стойки, надела, чтобы не слышать коридор. Набрала короткое сообщение в «домашний» канал: «Иду к окну. Воздух сухой. Сорок семь – официально». Ответ пришёл сразу: «Принято. Портной в доме. Вечером – двор».
Она выключила гарнитуру. Посидела. Взяла записную книжку. Написала: «Этика – это кто рядом. Лояльность – это кто за спиной. Выбираю «рядом»». Закрыла. Встала. Взяла плащ. Пошла.
На выходе её снова остановили – тот же дежурный, та же улыбка.
– Ещё раз проверка, – вежливо сказал он. – Указание по всем сумкам, вы же понимаете.
– Понимаю, – сказала она.
Сумка снова была пустой, предметы – скучно честными. Дежурный кивнул. Этот театр был для камер. Камеры – для истории. История – для людей, у которых нет выбора.
Снаружи воздух действительно был сухим, как в серверной перед громом. Кира пошла не домой. В дворе у соседнего бизнес-центра, где не любят вопросы, она увидела Андрея. Он стоял у грузового входа и разговаривал с мужчиной в тёмной куртке. Куртка держала руки в карманах, лицо – без волокон. Она не слышала слов – и не нужно. Андрей сделал рукой движение, как если бы подравнивал край шторы. Куртка кивнула. Они оба посмотрели на небо. Там – ничего. На земле – всё.
Кира прошла мимо. На асфальте – маленький белый прямоугольник. Фонарик телефона высветил карандашную надпись: «Ср 14:00». Чужой почерк. Чужая привычка оставлять ничто. Она подняла бумажку и бросила в урну у шлагбаума. Пусть «Часовня» пойдёт по мусоропроводу.
Она села в автобус – не в трамвай, чтобы сбить ритм. В автобусе пахло канифолью, помятым плакатом и чужими жизнями. На сиденье впереди кто-то оставил детскую тетрадь. В клетку. На полях – корявый кораблик. Она посмотрела и улыбнулась – невесело. Корабли любят воду. Документы любят сухо. Люди – где-то между.
Телефон ожил. Неизвестный номер: «Ваша работа замечена. У нас общие цели». Никаких «кто». Никаких «где». Она набрала ответ: «У нас разные методы». И стёрла. Дежурная мысль: «не кормить». Она смотрела в окно: фасады, вывески, окна, люди, цифры. Город – как сводка. Но сводка не знает, что у неё внутри.