Тень Карпатской ночи - стр. 2
– Вырколаки, вырколаки, – поддразнивает Анка. – Смешные вы, право слово!
– А стригои? – не унимается Добран, глядя на смеющуюся девушку горящими карими глазами. – Знаешь, что они по осени в нашу деревню под чужими лицами приходили? Мой брат с соседкой ночью поздоровался, а у неё вместо зрачков – белые глаза. Зубы острые, уши длинные, на шее – след от петли…
– Твоему брату меньше надо пить да по чужим дворам шататься, – игриво журит его Анка, опуская взгляд и разглаживая складки на голубом платье.
– Чу! – всплескивает руками Добран. – Неужто не веришь мне?
– Брату твоему не верю.
– Так мне верь, Анка! Всякая жена мужу своему доверять должна.
– Я тебе не жена! – вскидывает брови девушка, не сдерживая рвущегося смеха.
– Пока, – хитро подмигивает Добран, да Анка, цокнув, лишь отмахивается от него, демонстративно отворачиваясь.
Огонь трещит, угли раскаляются, в небе звезды вспахивают далекие и холодные, а ветер, путающийся в моих темных волосах и заплетенных в них алых лентах, с реки несет запах сырости и чего-то прелого. От воды туман поднимается, стелется по берегу, цепляясь за камни и коряги, и девушки, подхватывая корзинки на плечи, поднимаются на пригорок.
– Давайте я лучше про невесту расскажу, что ушла на закате в лес, а вернулась на рассвете без лица!
– Вчера уж рассказывал, Ион, – перебивает его старшая Заряна, не поднимая взгляда от нитей в своих руках. – Аль другого не выдумал?
– Так чистая же правда, вот те крест святой!
– Полно, полно, – машет рукой девица, кривясь.
– А ночью та невеста за грудничками в чужие дома крадётся, пока матери спят! Ибо своего-то родить не успела…
Девушки приглушенно ворчат, охают, переглядываясь, а юноши словно тише становятся, будто кто-то и вправду может нас подслушивать… Я слышу обрывки их историй, лишь немного прикрывая глаза. Жаркий день сменяется прохладным вечером, и сон подкрадывается. К тому же весь день на ногах провела, уж лечь хочется да уснуть.
Тем временем к костру возвращается Вероника, занимает свое место подле огня, распускает свои густые косы.
– А может про женщину в белом, которую одни лишь дети видят?
– Так это и есть моя история, Добран! Про невесту-то!
– Лучше про пропавшего с десяток лет назад пастуха, – подает голос Эльвира, чьи зеленые глаза ни одно сердце с ума свели. Говорит нарочно тихо, почти томно, но от слов её мороз по коже ползет. – Ночью он слышал голоса в тумане, вышел со двора, да за ними устремился. А потом видит – огоньки за ним следуют! А зовет его женщина из чащи, зовет… – девушка оборачивается к Иову, касаясь пальцами его подбородка и чуть лицо к себе поднимая. – И знаешь, что сделала пастух? – Иов качает головой нетвердо, сам весь в сторону девушку наклонившись. – Обернулся! – резко и громко отвечает на свой же вопрос Эльвира; мы все вздрагиваем, следом посмеиваясь.
– И что же потом случилось? – хмыкает Заряна недоверчиво.
– Наутро нашли лишь его овчарку с вырванными глазами и глубокие когтистые следы, ведущие в лес, – пожимает плечами Эльвира, горестно вздохнув.
– Не знал, что такие истории собираешь, – ластится к ней Иов, да только девушка его отталкивает игриво, отворачиваясь.
Вероника обводит взглядом нашу шумную компанию. Никто из собравшихся её сердцу не мил.
– А вы про Мурную рассказы слыхивали? – спрашивает Эльвира, подбрасывая в костер веток. – Про ту, что из тумана встаёт и зовёт по имени?