Размер шрифта
-
+
Свет небесной тоски. Избранное. Издание 2-ое, переработанное. - стр. 5
Но стрелки движутся к рассвету;
Я знаю: в поле нет пути,
Я знаю: в жизни счастья нету,
Я знаю: мой укроют след
Листвой и ясени и клёны…
О, если б знать, что в мире нет
Униженных и оскорблённых!
1990
НА ЗАРЕ
Сквозь жемчуг инея рябиновым рубином
Горит, не грея, радость октября,
И застекляет окна по низинам
Рубиновая звонкая заря.
А воздух чист и звёзден на изломе,
Ершится золотистая стерня…
О хлебном духе думаю, о доме,
О том, что нету дома у меня.
1991
«Намерзает на лужи заря…»
Намерзает на лужи заря
И сухой желтизной янтаря
Полыхает меж серых колдобин.
По дороге вдоль жухлых лугов
Ты проходишь под хруст каблуков,
Вечереющей туче подобен.
Да и как здесь лицом не темнеть,
Если сердце успело сгореть
И развеяться пеплом листвяным,
И теперь до конца, до креста
Жжёт такая внутри пустота —
Вусмерть пей, не становишься пьяным.
Неспокойно без всякого дна,
Даже если и вера дана
В трубный дым и горбатый ольшаник.
Не приветят у тёплой избы,
Ибо видят, что вихрей столбы
Носит в теле безропотный странник.
И покаяться некому, брат, —
Осквернённые церкви летят
В ту же бездну без дна и покрышки,
А под рёбра проломленных крыш
Только филин да звёздная мышь,
Словно черти, скользят без одышки.
Намерзает на лужи заря,
И по хрустким следам ноября
Вскачь ударит декабрьская вьюга,
Но и этих копыт холода
Прометелят внутри без следа,
Раз сорвался ты с Божьего круга.
1991
«А вещи совсем не зловещи …»
А вещи совсем не зловещи —
И хрупки они, и легки.
Возьмёшь их тихонечко в клещи —
То щепки летят, то куски…
Ударил дробительный молот
По грозной чугунной стране, —
Стоишь ты почти что по ворот
В расколотом том чугуне.
Забыть о присяге и долге?..
Что толку, хоть чёрт тебе брат!
Чугунные эти осколки
И в теле болят и знобят.
Другим её гибель восславить
Сквозь ненависть или любовь,
А мне б лишь осколки расплавить,
Металлом не выстудив кровь.
1992
БОБЫЛЬ
Вот первая и бледная звезда
Зажглась на сумеречном небосклоне,
Но облака, скругляясь в глыбы льда,
Всё падают в закатные ладони.
Прошли его счастливые года,
Промчались, разметав хвосты, как кони,
Лишь глухо плещет стылая вода,
Что он везёт на саночках в бидоне.
И снег скрипит, и боль его хрипит
В душе, сожжённой, как туберкулёзом:
В избе в кроватке доченька не спит,
Жена не шьёт и печка не горит,
Лишь старость одиночества глядит
На стёкла, просолённые морозом.
1992
«Если что-то во мне есть хорошее…»
Если что-то во мне есть хорошее,
То оттуда, где в скрипе телег
Вслед за тёплой вишнёвой порошей
Гордо падает яблонный снег,
Где молодки идут с коромыслами,
И в бадейках речная вода
Так чиста, как ребячья искренность,
Как отроческой веры года.
Это всё уже прахом рассыпалось
И бурьяном густым заросло,
Лишь белеет печальная жимолость
Там, где раньше стояло село.
Да на старых берёзах по-прежнему
Гнёзда вьют молодые грачи,
И портретик товарища Брежнева
Из дупла угловато торчит.
1992
«Это всё намного проще…»
Это всё намного проще,
Чем казалось до сих пор:
Надо просто через рощу
Выйти прямо на бугор;
Покреститься, поклониться
На четыре стороны
И шагнуть, и птицей взвиться
В синий посвист вышины…
Ну а если слишком грешен
И темна твоя звезда,
Там внизу, среди орешин,
Примет чёрная вода.
1992
«Он вернулся на землю, пошёл по земле…»
Он вернулся на землю, пошёл по земле;
Загудели ристалища улиц,
И разъятые формы очнулись в золе,
Как знакомые души вернулись.
Телефонные трубки влетали в дома
Страница 5