Размер шрифта
-
+
Свет небесной тоски. Избранное. Издание 2-ое, переработанное. - стр. 4
И не доносы, не разбои, —
Безлюбье величайший грех.
1989
МЕФИСТОФЕЛЬ
1
Луна, а под луной – звезда,
И в лужах – чёрная вода,
И крон осенних чёткий профиль
На предрассветной синеве,
И кот вопит, как Мефистофель,
В угрюмой угольной траве.
Сейчас откроет адский лик,
Подсядет, скажет: «Что, старик?
Я ж говорил, чтоб стать счастливым
Всего лишь надо променять
На страсти нежные наплывы
Железной совести печать.
Смотри, ты думаешь – там кошка
Бежит бесшумно по дорожке?
Клянусь, что – мужняя жена,
Иначе рылом ткни в корыто,
Была ей совесть не нужна,
А я устроил шито-крыто.
Ты думаешь – людишки те,
Что вам с трибун клянутся честью,
Моей внимая доброте,
На этом не бывали месте?
Да и в других, куда грязней?..
О, я ошибся, но ясней
Тебе покамест будет этак.
Ну что, махнём? Ведь не монетой,
А наслаждением плачу!
Ну вот заладил: не хочу…»
Луна, и под луной – звезда,
И в лужах мёртвая вода,
И крон осенних чёткий профиль
На предполночной синеве,
И день бредёт, как Мефистофель,
По чёрной каменной траве.
1989
2
Будь проклят мир, в котором смерть стлала
Бессмертное язвительное ложе,
Где лгут кресты, где лгут колокола,
Где даже воздух весь пропитан ложью!
Будь проклят путь, которым обречён
Идти я по лугам, полям и стогнам,
Где каждый нищий к месту пригвождён
И прямо в сердце гвоздь по шляпку вогнан!
Но что мои проклятия тому,
Кто, улестив вкусить от Древа Знаний,
Навлёк на нас рыдающую тьму
И отвратил навек от покаяний.
Его язык гудит в колоколах,
Его лицо сияет в знойном диске,
Его дыханье тлеет на губах
Не только дальних, но и самых близких.
1992
СЕМЕЙНАЯ ОДА
Пусть Бог казнит морозом и метелью
Весь мир, нет, не расстанусь я с постелью,
Пропахшей и любовью и тобой!
Не потому, что погружаюсь в грёзы,
Что мне страшны метели и морозы
И тороват дарованный покой.
Я знаю: всё на свете мне изменит —
И друг моих стремлений не оценит,
И враг угрюмо спрячется в тени;
Лишь ты одна как спутница погони
До смерти будешь жить в моих ладонях
Огнём костра и дрожью полыньи.
И потому не просто током крови, —
Своей судьбой живу в твоём алькове.
Что телом?.. Всей душою обнажён!
А остальное в мире лишь придача
К тебе, посмевшей смело и без плача
Стать мне женою лучшею из жён!
1990
«Ненастный день погас. Осенний день…»
Ненастный день погас. Осенний день.
Сгустилась тень, смешалась вся с пространством.
Тягучий мрак одел в своё убранство
Луга, поля, посады деревень.
В большой избе, холодной и пустынной,
Сижу, черчу на маленьком листке
Слова любви и нежности невинной
На своенравном русском языке.
Плывёт свеча. От тихого дыханья
Танцует огнекрылый мотылёк.
Как одолеть мне бездну расстоянья
И даль души вложить в равнинный слог?
Чтоб там, под небом пламенной Тавриды,
У льстивых волн, ласкающих зарю,
Ты поняла навеки без обиды,
Что я лишь край отцов боготворю.
То, что разлука наша не причуда
Моей натуры, жаждущей скорбей,
Что и тебя любить уже не буду,
Уйдя от этих сумрачных полей.
Ведь это ты одна вольна, как птица,
В янтарном блеске солнечной красы!..
Плывёт свеча. Дописана страница.
И полночь бьют старинные часы.
1990
ПРОЩАНИЕ С ДРУГОМ
– Помедли, друг, не уходи,
Ведь за стеной такая осень:
Стоят бескрайние дожди
И ветер листья в кронах косит.
Ещё в бокалах есть вино,
У образов горит лампада,
А там беспутно, там темно,
Там никому любви не надо.
– Прости, товарищ мой, прости,
Страница 4