Супружеская неверность - стр. 24
Неизвестно, какой была бы я, потеряй я своего ребенка. Возвращаюсь в дом и сажусь рядом с Кирой. Обнимаю ее. Мне не по себе. А Замятин снова стоит у стола, смотрит вдаль.
Как же жестока оказалась к нему судьба. Молодой шикарный мужик, казалось бы, вся жизнь впереди, и в одночасье оказался один.
— Мама, я хочу на улицу, можно мне покачаться на качелях? — спрашивает Кира. Тут же смотрю на начбеза, он — на меня.
Кивнув, позволяет. Я снимаю малышку со стула и несу наверх. Он остается внизу. Оборачиваюсь и снова тихо обращаюсь к Давиду:
— У нас сегодня школа рисунка в пять вечера... — называю адрес.
— Хорошо, подумаю, как это можно организовать, а пока одевайтесь.
После того, как Замятин рассказал свою страшную тайну, в прямом смысле доверившись, я изменила к нему отношение. Смотрю ему в глаза, и висках стучит, прижимаю свою малышку сильнее, стараясь унять боль. А если бы я потеряла своего ребенка, как он? Даже представить не могу, что он чувствует.
Местами грубый и неотесанный… Еще бы. Жизнь оказалась к нему слишком жестока.
Подсознательно уверена: Давид наверняка правильный, аккуратный, внимательный и добросовестный человек, иначе Богдан не нанял бы его на эту должность. Муж доверяет ему, впустил в свой дом. Поэтому я на сто процентов убеждена, что Замятин не был виноват в аварии, ничего не нарушал.
Не хочу расспрашивать, но откуда-то знаю: если копнуть, там наверняка будет лихой пьяный водитель, влетевший в машину его семьи на большой скорости. Несправедливость, сплошная горечь…
— Доченька, мне нужно домой, я забыла свои таблетки от давления, чувствую, до вечера не дотяну, голова болит.
А это уже мама. Моя бедная, родная, ей тоже досталось. Не хватает еще, чтобы у нее случился гипертонический криз.
— Я вызову вам такси, не волнуйтесь за дочь и внучку, они под надежной защитой, — помогает мне Давид, отвечая за меня.
Но, как бы там ни было, свои собственные тяготы накрывают по новой, я не могу не вспоминать звук кардиомонитора, он пиликает у меня в голове, с каждым ударом сердца все сильнее. Начбез что-то знает, но молчит.
А мне так нужен откровенный разговор. Просто уйти от Катаева? Не могу! Для дочки это будет очередным стрессом. Нам и так повезло, что она все еще улыбается. Но и оставить все это просто так тоже нельзя.
А вдруг не изменял, как говорил до этого?
Переодеваю Киру на прогулку, а мысли мечутся туда-сюда и никак не хотят угомониться.
Богдан очередным враньем как будто выстрелил мне в голову. Пуля коснулась лба, и я прямо-таки почувствовала, как зашипела кожа. Это очень больно. Но еще мучительнее становится, когда нарастающая в голове тревога с каждой секундой все сильнее проламывает череп.
Ну что мне делать? Как успокоиться и начать жить? Кто-нибудь должен объяснить мне, что происходит на самом деле.
Так проходит день. Мы гуляем, едим, занимаемся. Кира спит днем. Больше мы с начбезом почти не общаемся. Он занят своими делами, на какое-то время уходит из дома, проверить все ли в порядке. Со сгоревшего склада возвращаются еще двое парней из службы безопасности. Замятин проводит опрос, инструктаж, дает им указания к дальнейшим действиям.
А мужа так и нет. Осколки разбитого сердца превращаются в нарыв, и, кажется, ноет все тело. Дышать больно, а ближе к вечеру и вовсе невозможно.