Супружеская неверность - стр. 18
— Еще чего! — ухмыляется начбез, а на варочной панели закипает чайник.
— Ваш муж — это ваш муж, а вы — это вы! Вы нюня и кислятина! Я подобным людям не подчиняюсь.
— Это как это?! — В недоумении кидаюсь на кухню, чтобы показать, кто тут главный. — Это мой чайник, и я его буду выключать!
Стараюсь перегнать Замятина. В итоге мы устраиваем толкотню возле плиты. Он сильнее, поэтому побеждает.
Топаю ногой от злости.
— Вот поставите сами свой чайник, Эвелина Евгеньевна, тогда и будете его отключать! — Зло нависает надо мной, а я столбенею.
Потому что он останавливается в сантиметре от моего лица. Так делают крупные змеи за секунду до нападения. Таким образом они демонстрируют свое превосходство. Но это что-то совсем другое, поэтому я резко отворачиваюсь и иду к лестнице. Бред!
Что это вообще такое?! Что на меня нашло?! Вступила в какую-то странную перепалку с начбезом. Сдался мне этот чайник. Надо действительно нормально одеться и вести себя серьезно.
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, СПАСИБО БОЛЬШОЕ, ЧТО ОСТАЛИСЬ СО МНОЙ!
ДАЛЬШЕ БУДЕТ ТОЛЬКО ИНТЕРЕСНЕЕ!
10. Глава 10
Разозлившись на слова Замятина, поднимаюсь на второй этаж и фурией влетаю в гостевую комнату. Хлопаю дверью. Потом пугаюсь, что тем самым разбудила Киру и маму. Медленно выскальзываю наружу. Зачем-то смотрю вниз. Там, у кухонного стола в гостиной, все тот же начбез наливает себе чай. Услышав скрип двери, поднимает на меня глаза.
Может, он в чем-то и прав, но уж точно не должен указывать, как мне жить и как вести себя с собственным мужем. Пусть в своей семье разбирается.
Богдан… вспоминаю о муже, и сердце снова рвется на части. Сейчас он с ней или нет? Давид сказал про пожар. А вдруг и вправду дело в работе? У него ведь явно есть неприятности. Но тогда откуда все эти сцены с секретаршей?
Снова хожу по кругу.
Я не знаю. Я уже ничего не знаю. Мне сложно и больно. Я даже звонить мужу боюсь. Оставшись вчера в кабинете Богдана, я только все еще больше испортила. Поверила и снова упала перед ним на колени. Порезалась, как о битое стекло. Противно и больно. Вдруг все же изменяет?!
Слова начбеза меня покоробили. Задели нечто живое внутри.
Но надо жить. В детской по-прежнему тихо. Заглядываю в дверь. Все еще спят. Кира обняла сразу три подушки и сладко сопит, а маме неудобно в кресле, поэтому я аккуратно подкладываю ей подушку под голову.
Мне надо успокоиться и перестать психовать, напиться пустырника или валерьянки. В этот раз, оказавшись у перил лестницы, смотрю четко перед собой.
В гостевой, пересилив себя, подхожу к зеркалу на стене. Выгляжу я так себе. Вспоминаю Веру и, как бы ни было обидно, понимаю, что она гораздо эффектнее. А ведь я не была такой. Сейчас я просто жалкое подобие самой себя: волосы немыты и собраны в хвост, в котором на затылке свалялся колтун, глаза не накрашены и отекли от бесконечных рыданий, брови заросли и требуют окраски и коррекции.
Завершает образ растянутая майка и мятые спортивные штаны. Поднимаю руки, осматривая свои пальцы: ногти сто лет не знали маникюра.
Мы так много ссорились, что желание заниматься собой пропало полностью.
И снова в голове слова начбеза: «Измена не самое главное в жизни!» Много он понимает. Ему легко говорить. Он на моем месте не был. Мне кажется, если бы ему жена изменила, он бы в гадание на кофейной гуще играть не стал, он бы сразу же выкинул ее с моста в местную реку.